– Не Ощепков, – убежденно сказал Спиридонов. – Я в это не верю.

Варя пожала плечами:

– Вы-то его лучше знаете… Сготовить вам чаю? Или кофе? Или покушать?

Ее голос стал серым, что бюварная бумага.

Подчиняясь неожиданному порыву, он обнял Варю и привлек к себе:

– Не сердись на меня… Я не хочу тебя обижать. Больше всего на свете я хочу, чтобы у тебя было все хорошо.

– Вы меня не обидели, – ответила Варя, и голос ее прозвучал как-то жалобно. – Я за вас переживаю, понимаете? Если с вами что-то случится, я… я… Если вас не будет, то и меня не будет, Виктор Афанасьевич.

* * *

В назначенное время Спиридонов приехал в Ивановский монастырь. Настроение у него было, прямо скажем, негодное, но не столько из-за художеств Ощепкова, сколько из-за Вариных переживаний. Удивительно, но за такое короткое время его помощница заняла в его жизни столь важное место, что ее печаль печалила и самого Спиридонова.

Встречал его начальник школы. И было видно, что он волнуется. Да, Аударин был не на шутку встревожен. Можно даже сказать – был в панике. Как сотрудник НКВД он имел хорошее представление о субординации и понимал, что майор Спиридонов и майор Аударин, при абсолютном тождестве званий, различаются примерно как ферзь и пешка.

– Виктор Афанасьевич, это всецело моя недоработка, – виновато повторил он. – Я и не знал об утвержденных планах централизованной подготовки по самообороне. Года полтора тому назад я обращался в главк с рапортом… о предоставлении мне плана занятий… но ответственный работник дал резолюцию, что каждый руководитель имеет право сам выбирать соответствующий учебный план, а потому, когда товарищ Рубанчик…

– С самоуправством гражданина Рубанчика мы разберемся, – остановил его Спиридонов, – а вот не подскажете ли мне фамилию того уполномоченного, что резолюцию вынес?

– Конечно! – Аударин заметно обрадовался, смекнув, что свой недосмотр можно спихнуть на кого-то другого. – Как закончите, пройдем ко мне в кабинет, и я подниму документы…

Спиридонов поспешил осадить его:

– Однако вопрос о вашей халатности не снимается. Моя система принята в НКВД в качестве базовой, и это не только доводилось до сведения нижестоящих организаций многочисленными циркулярами, но и об этом неоднократно писалось в ведомственных изданиях. Вам достаточно было хотя бы обратиться в «Динамо»…

Аударин побледнел, затем залился нездоровым румянцем:

– Ва… Ви… товарищ майор, но этих циркуляров в день по десятку приходит! И половина касается процесса подготовки кадров! Партия и правительство уделяют этому вопросу повышенное внимание, а…

– А вы – недостаточное, – отрезал Спиридонов. – Считайте, что получили выговор без занесения. Я знаком со многими из ваших выпускников и ценю работу вашего учреждения. Потому уверен, что вы исправите свою оплошность и все это не будет иметь последствий. Надеюсь, вы смогли договориться о присутствии здесь Ощепкова?

– Так точно! – ответил Аударин. По его лбу катились бисеринки пота. – Он попросил провести последнюю тренировку. Сейчас он с учениками в зале.

– Вот и отлично, – подвел итог Спиридонов, – проведите меня туда.

* * *

Увидев Спиридонова, Ощепков прервал объяснения двум курсантам и, хлопнув их по плечам, устремился ему навстречу.

– Витя, рад тебя видеть! – Он протянул Спиридонову руку. Тому очень хотелось пожать ее, но он демонстративно скрестил руки за спиной. Он должен быть строгим, не поддаваться ощепковскому обаянию.

– Василий Сергеевич, – мягко проговорил он, – мы профессионалы. Я прекрасно вас понимаю. Вы целиком отдаетесь работе и не обращаете внимания на то, что считаете мелочами. Но я вынужден поставить вам на вид: у ОГПУ есть собственный, утвержденный план подготовки специалистов, и подготовку следует проводить в соответствии с ним.

Вид у Ощепкова стал детски обиженным, вид ребенка, столкнувшегося с вопиющей несправедливостью. Отчего-то у Спиридонова защемило сердце. В Васином взгляде было что-то такое, что не могло оставить никого равнодушным, даже странно. Зря он, конечно, не подал Васе руки. Сыграл большого начальника, стратег ошпаренный…

– Витя, мы уже говорили с тобой об этом, – ответил Ощепков растерянно. – Конечно, я не хотел бы тебе мешать, но ведь РККМ…

– …является частью ОГПУ, – хмуро договорил за него Спиридонов. – То есть, разумеется, НКВД. Вася, мы только выстраиваем нашу систему подготовки… Управление расширили до наркомата, работы непочатый край.

– Вот я ж и хотел помочь! – с горячностью воскликнул Ощепков. – Сам понимаешь, у меня работы не меньше, но если мы не станем помогать друг другу…

Спиридонов вздохнул:

– Василий Сергеевич, вы и так мне помогли, – проговорил он с оттенком иронии, все еще сохраняя начальственный тон. – Ваше ГТО делает молодежь более подготовленной. Увы, не только к труду и обороне. Вы не понимаете, что бойцам Красной милиции нужны более специальные знания и умения?

– Это еще зачем? – Ощепков знал, но принял свою тактику разговора.

– Чтобы они могли справиться с хулиганами, сдавшими нормы твоего ГТО, – Спиридонов сказал, как хлестнул. – Вася, я тебе говорил, чем это закончится? Прогуляйся ночью возле своего дома на Страстной площади…

– Я переехал… – невпопад сообщил Ощепков. – Нам дали сдвоенную комнату.

– Рад за тебя, – пробормотал Спиридонов. – Так вот, в этом парке меня попыталась ограбить шпана. И один из них уже успел сдать на третью степень.

– Подготовка по дзюудо начинается со второй, – уточнил Ощепков.

– Да какая разница! – взорвался Спиридонов. – Как же ты не поймешь…

– А вот так, – ответил Ощепков спокойно. – Может, Витя, я просто глупый. От природы такой упертый болван. А?.. Но знаешь, я думаю, что тот, кто по-настоящему посвятит себя дзюудо, не станет хулиганить на улицах. И я думаю, что никакие «специальные системы» тут не нужны. А нужны энтузиасты, те, кто посвящает себя дзюудо без остатка. И границы эти – искусственные, – Ощепков показал на стену спортзала, некогда бывшего трапезной; под слоем небрежной побелки все еще можно было разглядеть лики святых, – границы эти тоже совсем ни к чему. Как многого бы мы достигли, если бы работали вместе! Если бы СНК не спускало НКО циркуляры о недопустимости того-то и того-то в системе подготовки бойцов РККА, твои циркуляры, Витя.

– Первый раз о них слышу, – честно признался Спиридонов.

Но Ощепков не останавливался:

– Ведь мы делаем одно дело! И ты, и я – мы создаем наше, российское дзюудо! Как и завещал нам наш с тобой общий учитель.

Упоминание Фудзиюки больно кольнуло Спиридонова.

* * *

Спиридонов прочитал дневник – не без труда, на это у него ушло три года. Зато он обрел ответы на все свои вопросы. Фудзиюки действительно пытался приехать в Россию, но после Русско-японской войны для японца визит в «побежденную» страну стал делом весьма затруднительным. Он вернулся в Кодокан, но в Кодокане ему были совсем не рады. Дзигоро Кано ожидал «возвращения блудного сына» – в покаянном рубище, с признанием собственной неправоты. Но Фудзиюки вернулся как триумфатор.