Анна поднялась и поспешно направилась к выходу.

– Анна Владимировна, так меня теперь точно не возьмут обратно? – помявшись, спросила Маша напоследок.

– Ты знаешь, я поговорю с Германом. Сдается мне, что он станет-таки наследником своего отца и согласится принять тебя обратно.

– Вы правду говорите? – засияла Маша.

– Честное слово.

– Тогда вот что. Помните, вы мне рассказывали о призраках?

– Да, конечно.

– Вы, наверное, этим интересуетесь. Я давно хотела вам сказать: на болотах живет слепая Глафира-отшельница. Люди говорят – она ведьма. Не знаю, может, и так, только плохого она никому не делала. Вы сходите к ней, если интересуетесь. Она о призраках все знает. А если пускать не станет, скажите – от Маши. Она меня в детстве от смерти спасла. Небось вспомнит.

– А как я ее найду?

– Там через болота тропинка есть. Она одна. Люди натоптали. Они к Глафире часто ходят. Она все болячки лечить умеет. Вот по ней пойдете и упретесь в ее избушку. Только в сторону с тропинки не сходите, утопнете.

Анна поблагодарила Машу. Она понимала, что девушка хотела ей угодить. Но сейчас все ее мысли были заняты тем, чтобы успеть домой до того, как Фрэнк исчезнет в неизвестном направлении.

В особняк она неслась как на крыльях и все же едва не опоздала. Она как раз подъезжала к дому, когда от него отъехал другой автомобиль, за рулем которого сидел Фрэнк. Она посигналила и помахала рукой, прося его притормозить, но у Фрэнка, видимо, все же сдали нервы. Вместо того чтобы остановить машину, он нажал на газ и понесся вперед.

Он надеялся, что Анна испугается и свернет с дороги, но оказался прав ровно наполовину. Анна действительно здорово испугалась, но не свернула. Вцепившись в руль изо всех сил, она неслась вперед. В последний момент она все же крутанула баранку влево, однако скорее в этом был повинен не точный расчет, а инстинкт самосохранения. Но было поздно. Раздался адский грохот, ослепительный свет ударил в глаза, когда две машины со скрежетом и лязгом врезались друг в друга.

Анна оказалась в железном капкане, притиснутая рулем к спинке сиденья. Мотор въехал в салон, вздыбив пол. Анна охнула и отключилась.

* * *

– Аня, ты меня слышишь меня, Аня!

Чей-то зов отдавался в ушах Анны, причиняя боль.

– Где он? – пробормотала она, не открывая глаз.

Герман засмеялся с явным облегчением.

– Ну ты уникум! – восхищенно пропел он.

– А в чем дело? – Аня подняла тяжелые веки и посмотрела на его перепачканное грязью лицо. Она каким-то образом очутилась в доме, в гостиной, на белом кожаном диване.

– На твоем месте я интересовался бы только одним: на месте ли руки и ноги?

– А что, они не на месте? – Анна приподняла одну руку и внимательно посмотрела на нее, затем попробовала пошевелить ногой и в заключение снова вопросительно посмотрела на Германа. Он только покачал головой:

– После такого каскадерского трюка ты должна была расплющиться в лепешку, а у тебя только шок, пара ссадин, ну и легкий вывих.

– Так это же хорошо. Где он? Сбежал?

– Как же. Куда он денется. Если сможешь немного приподняться и повернуть голову вправо, то увидишь нашего дорогого Фрэнка. Он немного помят и крепко связан, но достаточно бодр и вполне узнаваем.

– Грязный мерзавец, – раздалось откуда-то снизу злобное шипение.

– Ну, я же говорил, – пожал плечами Герман. – Он вполне в форме. Кстати, а почему ты набросилась на моего новоявленного дядю как разъяренная фурия?

– Это он убил Сандру и твоего отца.

– Что?! Ах ты, гнида. Ну все! – Герман вскочил на ноги, в три прыжка преодолел расстояние до того угла, где, скорчившись на полу, сидел Фрэнк, сверкая злобными глазами, и рывком поднял того на ноги.

– Отпусти меня, ублюдок! – выплюнул мужчина, растеряв весь свой лоск и вышколенные манеры. – Неужели ты ей веришь? Она же сумасшедшая!

– А вот мы сейчас посмотрим, кто тут не в себе, – угрожающе прорычал Герман и с размаху ударил Фрэнка по лицу. Голова его дяди мотнулась в сторону, он слабо вскрикнул.

– Отпусти его, – брезгливо морщась, посоветовала Анна. – Не стоит пачкать руки.

Фрэнк слизнул с разбитой губы кровь и посмотрел на девушку с такой ненавистью, что та отшатнулась. Слова, которыми он обозвал ее, могли оскорбить самого выдержанного человека, но Анна не обиделась, на этот раз у него были к тому основания. У Германа оказались более слабые нервы, он отвесил Фрэнку еще одну затрещину и швырнул его обратно на пол.

– Говори, Анна, что ты узнала? – спросил Герман. Затем он повернулся в сторону Фрэнка и предупредил: – А ты, если еще раз откроешь пасть без разрешения, останешься без языка. Итак, Анна, я слушаю.

Аня поднялась, села на диване таким образом, чтобы видеть Фрэнка, и сказала:

– Сандру он убил сгоряча. Она узнала то же, что и я, но решила воспользоваться этим для того, чтобы заставить его, – она ткнула пальцем в сторону Фрэнка, – отказаться от наследства в обмен на ее молчание. Не знаю, как бы она поступила, получив заветное заявление. Возможно, действительно скрыла бы известные ей факты, а может быть, заложила бы ставшего ненужным партнера с потрохами. Главное, что Фрэнк не собирался рисковать. Кроме того, он мечтал об этих деньгах долгие годы и не мог расстаться с богатством, которое практически уже было у него в руках. Поэтому глупенькая, самонадеянная Сандра рассталась с жизнью.

– Но что же она могла узнать? Она нашла свидетеля?

– Вот именно. Свидетеля, который в два счета мог разрушить алиби Фрэнка, не имея понятия о такой возможности. Фрэнк все рассчитал очень точно. Никому бы не пришло в голову заподозрить его. Единственное, чего он не учел, – это то, что погода в тот день будет ясная и колокольный звон укажет точное время. Досадное недоразумение, ведь единственные на первом этаже часы были предусмотрительно переведены на двадцать минут назад!

– Подожди-ка, я что-то не помню, чтобы звонил колокол, хотя погода и в самом деле была ясная, – озадаченно проговорил Герман.

– Все правильно. Вспомни, как все происходило? В доме орала музыка, несколько десятков гостей разговаривали в полный голос, кроме того, окна и двери были плотно закрыты – на улице холод. Но одна девушка, на которую Фрэнк накричал из-за разбитой посуды, расплакалась и вышла в сад, чтобы немного успокоиться. Она слышала звон колокола, хотя и не придала этому значения. Но когда она стала рассказывать об этом мне, то вспомнила, что колокол зазвонил раньше, чем раздался выстрел. Выстрел прозвучал без десяти четыре, а колокол всегда звонит ровно в шестнадцать часов. Теперь ясно?

– Более чем… – кивнул Герман. – Значит, он же расправился и с друзьями отца. Вот сволочь!