– Привет, охрана, – улыбнулась Аня, потрепав псину по голове. – Где твоя хозяйка?

Собачка, будто и в самом деле понимая, о чем речь, плюхнулась на упитанный зад, повернула голову в сторону дома и коротко гавкнула.

Анна еще раз погладила ее и пошла к крыльцу.

На стук из глубины дома откликнулся звонкий голос Маши:

– Заходите, открыто!

Анна вошла, едва не споткнувшись о кучу всевозможной обувки, сваленной прямо возле двери. Рядом стоял таз с мыльной водой, в котором плавала оранжевая губка.

– Ой, Анна Владимировна! – пискнула Маша, выскочив из дверей большой комнаты. Анна не сразу узнала в этом бойком подростке в затертых стареньких джинсах и растянутой маечке всегда аккуратно одетую и гладко причесанную горничную. Надо сказать, так она выглядела намного привлекательнее, чем в строгой униформе.

– Вы ко мне? – Маша как будто удивилась, но вдруг ее осенило: – Вас, наверное, Сандра прислала? Насчет работы?

– Она приезжала к тебе позавчера? – ответила Аня вопросом на вопрос.

– Да, – протянула девушка и добавила расстроенно. – Она что, передумала?

– Нет, Машенька. Я не от Сандры. Мне надо с тобой кое о чем поговорить. Можно, я пройду в комнату? Здесь как-то неудобно.

– Ой, конечно, проходите, – спохватилась девушка. – Вот сюда, в залу. Я тут решила обувь с осени убрать, вот и развела грязь.

Анна вошла в комнату, гордо именуемую «залой», и осмотрелась. Девушка, похоже, неплохо зарабатывала у Барсковых. В комнате было много новых вещей, в углу на специальной подставке возвышался довольно приличный телевизор. На полках тумбочки теснились видеокассеты, в основном – мелодрамы.

– Хотите чаю? – спросила Маша, усаживая гостью к столу.

– Давай, – согласно кивнула Аня.

Девушка быстро собрала на стол, достала печенье, несколько свежих эклеров и домашнее земляничное варенье с изумительным запахом. Чай из пакетиков в этом доме не пили, заваривали настоящий крупнолистовой, по всем правилам.

– Так Сандра не говорила, возьмет она меня обратно или нет? – грустно спросила девушка, разливая крепкий чай по чисто вымытым чашкам.

– Дело в том, Машенька, что Сандра умерла.

Девушка выронила ложечку, и та со звоном упала на пол.

– Как умерла? Почему?

– Ее убили прошлой ночью. Поэтому я и пришла к тебе.

– Но я ничего не знаю! – испуганно отшатнулась Маша. В глазах ее заблестели слезы. – Честное слово, не знаю!

– Подожди, Машенька. Я объясню, в чем дело. Никто тебя ни в чем не обвиняет. Просто мне кажется, что вчера ты сказала Сандре что-то важное. И, думаю, это стало причиной ее смерти.

– Да ничего я ей не говорила! – чуть не плача, воскликнула та. – Мы и беседовали-то всего ничего, может, полчаса, и то вряд ли.

– Вот и расскажи, о чем вы беседовали, – попросила Аня. – Ведь зачем-то ты предварительно звонила ей?

– Вы и об этом знаете?

– Знаю, но не вижу в этом ничего подозрительного. Так о чем ты говорила с ней?

Маша шмыгнула носом, потом для верности высморкалась и сказала уже спокойнее:

– Правда, ни о чем таком серьезном. Я позвонила, чтобы попросить ее взять меня назад. Она сначала засмеялась и говорит: «Фрэнк тебя выгнал, с ним и разговаривай». А я расплакалась и стала говорить, что он меня неправильно выгнал. Я же не нарочно эти тарелки уронила. Я с утра чувствовала, что случится что-то ужасное. У меня иногда так бывает. Вот поэтому руки и дрожали. Когда он рявкнул на меня и за новыми тарелками умчался, я расплакалась и пошла во двор. Не хотела перед гостями с опухшими глазами появляться. Там и сидела до тех пор, пока в доме крик не поднялся. Но я еще раньше поняла, что-то случится!

– Почему?

– Знамение было.

– Какое еще знамение?

– Колокол зазвонил. У Барсковых почти никогда колокольный звон из церкви не слышно, одно слово – проклятое место, а тут вдруг как вдарит. Я аж подпрыгнула. И так жутко мне стало.

Анна вспомнила, что в тот день, услышав колокольный перезвон, ей тоже сделалось жутко.

– А после в доме как заорут. Оказывается, хозяин застрелился.

Анна сидела как громом пораженная. Неожиданно все стало на свои места. У нее в голове громко стучали стальные молоточки, дыхание перехватило.

– Маша, ты ничего не путаешь? Сначала был колокольный звон, а потом крики из дома?

– Анна Владимировна, я же не блаженная. Ничего я не путаю. Сначала колокол как знамение, а потом уже крики.

– И много времени прошло от одного до другого?

– Минут десять, наверное. Я на часы не смотрела.

Анна не верила своим ушам. Она четко помнила, что свидетель, посмотревший на часы в гостиной, сказал, что выстрел прозвучал без десяти четыре. Но колокол звонит всегда ровно в шестнадцать ноль-ноль! И тот день не был исключением.

– Маша, ты только что разрушила железное алиби, – серьезно проговорила Анна. Она готова была расцеловать ничего не понимающую девчонку.

Она говорила чистую правду. Только у одного человека алиби строилось на времени. Только один человек заводил в гостиной часы с бриллиантовой стрелкой. Только один человек в доме прекрасно знал о наличии тайного хода в оранжерею! И человек этот – Фрэнк, он же Михаил Федорович Барсков, если это его заявление не очередная ложь!

Он обеспечил себе стопроцентное алиби, переведя стрелки единственных на первом этаже часов на двадцать минут назад. Показания продавцов из магазина посуды должны были это подтвердить – Фрэнк никак не мог оказаться в доме во время совершения преступления. А на самом деле – он там был! У него был и сообщник. Тот, кто входил в кабинет под видом Барскова. Но это можно выяснить. Главное, причастность Фрэнка к преступлению почти доказана. Он же разделался и с Сандрой. Дурочка, услышав от пытающейся оправдаться горничной про колокол, едва не одурела от счастья! Как же, второй наследник оказался убийцей, и у нее в руках доказательства. Жадность ослепила ее, она, не долго думая, выложила Фрэнку все, что знает, и потребовала вернуть наследство в обмен на молчание. И тут она просчиталась. Фрэнк не меньше ее хотел стать богатым и попросту избавился от опасной свидетельницы. Еще немного, и он добрался бы до Маши. Она стала бы следующей жертвой.

Единственное, чего Анна не могла понять, это как он мог рассчитывать на то, что девушка уронит сервиз и у него появится повод удалиться из дома в нужное время.

Но Маша тут же развеяла ее сомнения.

– Так я же и говорю, он сам виноват, а меня выгнал в три шеи, – воскликнула она, когда Анна спросила ее об этом. – Он же сам налетел на меня в коридоре. А у меня руки дрожали от волнения, тарелки и посыпались!

Вот и все! Теперь немедленно назад. У Фрэнка железные нервы, но долго он не выдержит. Попытается убраться от греха подальше. Только бы успеть.