Сейчас Трофим нежится в объятиях пусть и затасканной, но молодой Полины, он целиком в ее власти, а она со своим старым и, чего уж греха таить, дряхлым Викентием… Пусть он делает свое дело, наверняка это не займет много времени, а она будет думать, что это Трофим… Может, она еще и не сошла с ума, но уже на грани умопомешательства…

Викентий долго ворочался, прежде чем смог. Несколько быстрых толчков вялого накала, и на этом все.

– Что с тобой? – отдышавшись, спросил он. – Ты как неживая.

– А что, уже все? – не поворачиваясь к нему, спросила Кристина.

– Да, представь себе! – обиженно протянул Викентий.

– Тогда ой! – усмехнулась она.

– Ты что, издеваешься? – возмутился он.

Кристину встряхнуло изнутри так, что мозги встали на место. Она повернулась к нему, неуверенно обняла одной рукой:

– Извини, сама не знаю, что на меня нашло…

– Не знает она, – недовольно буркнул он. – А кто знает?

– Устала я сегодня, день был бешеный…

– Устаешь, возьми отгул. Тебя же никто не заставляет работать на износ… И вообще, женщина должна дома сидеть…

– И детей рожать.

– И детей рожать, – машинально повторил Викентий. – Детей рожать?!. Это что, упрек? Ты же прекрасно знаешь, что я не могу… Ну, я же тебе говорил, что меня однажды жестоко избили уголовники… Лучше бы мне почки отбили, чем это…

Он действительно рассказывал, что в далеком прошлом, когда впервые попал за решетку, с ним случилась беда – какие-то бешеные отморозки отбили ему яйцевидные мужские принадлежности. С тех пор у него проблемы… А как всякой женщине, Кристине хотелось иметь детей. И чем дальше от тридцатилетнего рубежа, который она переступила два года назад, тем острей это желание. Ведь еще совсем немного, и стать матерью не позволит возраст…

– Трофима тоже, наверное, били… – подумала она.

– Трофима?! – встрепенулся Викентий.

Только сейчас до нее дошло, что свою непрошеную мысль она произнесла вслух. Пришлось изобразить недоумение.

– Какого Трофима?

– Это ты у меня спрашиваешь?.. Что у тебя с ним?

Викентий оттолкнул ее от себя, вскочил на ноги, набросил халат на голое тело и нервными шагами стал мерить комнату.

– Ничего… Да, я действительно что-то сказала про него… Потому что подумала… Он же тоже в тюрьме был, как и ты…

– Жиха тоже там был. Почему ты про него не вспомнила?

– А-а, дело в том, что я Трофима недавно видела. Случайно. Жиха его в нашей гостинице поселил…

– Я знаю, у Жихи к нему какой-то интерес… Значит, ты встречалась с ним.

– Я не встречалась. Говорю же, случайно его увидела… Да он не один был, с девушкой, можешь у этажной дежурной спросить…

– А чего ты так разволновалась? – кипятился Викентий. – Чего ты оправдываешься?.. Если оправдываешься, значит, виновата!

– Дорогой, ты стареешь! Раньше ты не был таким нервным! И Трофим тебя так не раздражал. Хотя ты знал, что он бегал за мной…

– И за мной тоже, с топором… Да, раньше у меня нервы были крепче. Да, я старею… И я очень боюсь тебя потерять!

– Но ты же знаешь, что я тебя ни на кого не променяю…

– Раньше ты сначала говорила, что любишь меня, а потом уже – ни на кого не променяешь…

– Ты цепляешься к словам!

– А ты думаешь о своем Трофиме!

– О своем?!. О моем Трофиме? Ты что, даришь его мне, да? Он что, теперь мой?

– Да нет, это ты цепляешься к словам!

Этот всплеск эмоций можно было сравнить с пушечным выстрелом по ледяной верхушке нервной системы – раздражение снежным комом обрушилось на сознание, и Кристина взбунтовалась.

– Ну знаешь, всему есть предел!

Она тоже поднялась с кровати, вышла из спальни и заперлась в одной из гостевых комнат… Надоело. Все надоело!..

Мигунок разговаривал с Трофимом, но смотрел куда-то в сторону. Как будто прятал глаза, как будто боялся в чем-то признаться. Важный, неприступный, казалось, его утомлял хороший тон, каким он должен был говорить с Трофимом. Его больше устраивал тон, каким начальник выговаривает подчиненному. И он постепенно скатывался к нему, понимая, что делать этого нельзя.

– И надо было за эту девку подписываться…

Трофим понимал причину его раздражения. Он сам попросил Мигунка отправить в Москву трех парней, чтобы те поговорили с беспредельным петухом, кидающимся на Полину. Те все сделали как надо – нашли насильника, объяснили, что можно делать ему в этой жизни, а чего нельзя. А чтобы он как следует все уяснил, поставили печать – сначала одну, ногой по печени, затем вторую – по ребрам, а дальше удары посыпались как из рога изобилия. Как итог, забили его до смерти, а по пути домой их нагнал микроавтобус с омоновцами… Бедолаги сейчас в Петрах сидят, еле живые, по подозрению в убийстве. Вот-вот им предъявят обвинение…

– Я обещал, – нехорошо глянул на Лешку Трофим.

Ему очень не нравился этот разговор, его тревожило настроение Мигунка.

– Да знаю, что обещал… Да и петухи совсем оборзели, гасить их надо… – с досадой, сквозь зубы процедил парень. – Но за баб подписываться не по понятиям… Да и что мне с пацанами делать? Если б их наши повязали, то без проблем. С нашими все на мази. А то МУР, с ними как договоришься? А вытаскивать их надо…

– Выручать надо, не вопрос. Но я бы за них не переживал. Сами же накосячили. Зачем на виду петуха гасили, зачем свидетелей оставили?..

– Это – мои пацаны! – начал заводиться Мигунок.

Он уже не боялся смотреть Трофиму в глаза. Взгляд воспаленный, в голосе вызов.

– Да они со мной и в огонь ходили, и в воду! А я что, брошу их на съедение ментам? Ты за кого меня принимаешь?

– Угомонись! – взъершился Трофим. – Никто не говорит, что их ментам сдавать надо! Я говорю, суетиться не нужно. Пусть их в тюрьму переведут, пусть ими прокурорские займутся. Так легче будет их вытащить… Или они у тебя тюрьмы боятся?

– Я не понял, это что, предъява? – зловеще усмехнулся Мигунок. – Типа, я богадельню развел, да? Типа, за пацанами не смотрю!..

Трофим вкрутил в него свирепый взгляд. Но парень лишь на чуть-чуть сбавил обороты.

– Я гляжу, тебе понравилось чужими руками жар загребать! – продолжал давить он.

Стоявшие за ним «быки» напряглись, отвели полы курток, чтобы легче было выдернуть из-за пояса оружие. Но Трофима это не напугало, хотя и охладило пыл. Он находился с Мигунком в кабинете ресторана, расклад сил – один к трем. Если Трофим бросится на него, но будет остановлен телохранителями, то это будет расценено как поражение. А он будет остановлен, потому как у него невыгодное положение – чтобы ударить Мигунка тем же ножом, нужно перегнуться через стол или обойти его, – но ведь Лешка не станет ждать, когда его ударят. Да и не за что, в принципе, убивать Мигунка: он за базаром вроде бы следит, оскорбительные слова на рану не сыплет, а то, что предъяву выставляет, – это, в общем-то, его право.