Наш агент-опознаватель сообщил своему оперработнику о человеке с указанными в ориентировке приметами. Подозрения в причастности его к работе в отряде № 731 усилились, когда фотографию Такеши Коги показали задержанному его коллеге по отряду.

– Знакомо вам это лицо? – спросил разыскник старший лейтенант Потемкин.

– Да, это мой сослуживец по отряду Соему Ониси.

После этого ларчик открылся просто – арестом японца.

Потемкин шел к Шурепову по вызову начальника с радужным настроением. Погода способствовала его поднятию – светило солнце, небо было такое синее, словно омыто водами. Он понимал, что руководство оценит по достоинству его успех в разоблачении матерого палача-экспериментатора.

Войдя в отдел, он прошел по темному коридору и направился в крайнюю комнату, в которой располагался его начальник. Постучав, Потемкин вошел в кабинет.

– Разрешите, товарищ подполковник?..

– Иван Иванович, ты ведь уже зашел. Я тебя ждал. Вот что надо сделать: выезжайте с оперативной группой и с Ониси по местам захоронений «бревен» – так японцы называли испытываемых россиян, китайцев и корейцев… Знаешь?

– Да, Александр Алексеевич, о «бревнах» наслышан.

– Ну так вот, следует письменно задокументировать и сфотографировать следы злодеяний. Следователь поедет с вами, – инструктировал Потемкина Шурепов…

Таких поездок было несколько. Опергруппа привезла описание и фотодокументы страшных, античеловеческих преступлений отряда № 731, которые легли в качестве уликовых документов в материалы будущего суда над японскими военными преступниками.

* * *

На территории СССР, в городе Хабаровске, судили двенадцать генералов, офицеров и низших чинов Квантунской армии.

В подготовке этого суда принимали участие и сотрудники УКР Смерш 1-го Дальневосточного фронта, в том числе и подполковник А.А. Шурепов.

Есть смысл напомнить некоторые эпизоды этого процесса, о которых было известно и герою нашего повествования.

Суд проходил с 25 по 30 декабря 1949 года в военном трибунале Приморского военного округа в составе председательствующего генерал-майора юстиции Д.Д. Черткова и членов – полковника юстиции М.Л. Ильницкого и подполковника юстиции И.Г. Воробьева.

Государственное обвинение поддерживал Л.Н. Смирнов. Защищали подсудимых адвокаты Н.К. Боровик, Н.П. Белов, С.Е. Санников, А.В. Зверев, П.Я. Богачев, Г.К. Прокопенко, В.П. Лукьянцев и Д.Е. Болховитинов.

Что же вменялось подсудимым в вину?

Как уже отмечалось выше, к суду было привлечено двенадцать бывших японских военных:

• генерал Отозо Ямада – главнокомандующий Квантунской армией;

• генерал-лейтенант медицинской службы Рюдзи Кадзицука – доктор медицинских наук, начальник санитарного управления Квантунской армии;

• генерал-майор медицинской службы Киеси Кавасима – начальник производственного отдела спецотряда № 731;

• подполковник медицинской службы Тосихидэ Ниси – врач-бактериолог отряда № 731;

• майор медицинской службы Томно Карасава – начальник производственного отделения отряда № 731;

• майор медицинской службы Macao Оноуэ – врач-бактериолог, начальник филиала № 643 отряда № 731;

• генерал-майор Сюндзи Сато – начальник санитарной службы 5-й японской армии;

• генерал-лейтенант Такаацу Такахаси – химик-биолог, начальник ветеринарной службы Квантунской армии;

• поручик ветеринарной службы Дзэнсаку Хирадзакура – научный работник отряда № 100;

• старший унтер-офицер Кадзуо Митомо – сотрудник отряда № 100;

• санитар-практик Норимицу Кикути – сотрудник филиала № 643 отряда № 731;

• ефрейтор Юдзи Курасима – санитар-лаборант филиала № 162 отряда № 731.

Все двенадцать подсудимых были осуждены на длительные сроки тюремного заключения – от 25 лет и ниже.

На процессе вскрылись чудовищные картины преступных деяний против человечности не только отрядов № 731 и 100, их филиалов № 643 и 162, но и военнослужащих действующей армии.

Хабаровский процесс оказал реальное воздействие на такое важное достижение международного гуманитарного права, каким стал запрет бактериологического оружия и полная его ликвидация. Правда, это произошло двадцать три года спустя – только 10 апреля 1972 года. Тогда в Вашингтоне, Лондоне и Москве одновременно была подписана Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении.

Какой же главный итог Токийского трибунала? Это прежде всего признание того, что агрессия является самым тяжким международным преступлением, охватывающим преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности, а лица, виновные в их развязывании и осуществлении, подлежат суровому наказанию.

Но не прошло и полдесятка лет, как эти основы международных отношений были проигнорированы многими странами, и в первую очередь сильными мира сего – США и странами блока НАТО. А потом пошло-поехало: Корея и Вьетнам, Куба и Египет, Панама и Югославия, Ирак и Ливия и т. д. и т. п. Сегодня неправый суд, через вмешательство извне, вершится над Сирией. Новые политические технологии вмешательства во внутренние дела неугодных США и блоку НАТО правительств позволяют это делать путем организации так называемых цветных революций и создания «внутренней воинственной оппозиции».

Огромную работу по сбору доказательств японских военных преступлений провели органы военной контрразведки Смерш и территориальные органы МГБ, в том числе разыскники подполковника А.А. Шурепова.

Это были знаменательные, эпохального значения события, и Александр Алексеевич Шурепов гордился тем, что ему пришлось участвовать в них, служа Отчизне и воюя с противником на тайных фронтах как на территории советского Дальнего Востока, так и во время двухгодичной командировки в Северную Корею.

Если в войне с немецко-фашистскими захватчиками супруги Шуреповы воевали отдельно друг от друга, то в военной баталии с Японией они были вместе. Александра Федоровна гордилась и дорожила тем, что они встретились, нашли друг друга в конце Великой Отечественной. Однако она призналась, что в Риге в последнее время недоброжелателями стали распространяться сплетни и всякого рода грязные инсинуации о ее нахождении на работах в Германии. Несколько раз ее вызывали на «собеседование» в правоохранительные органы.

По свидетельству сослуживцев Александра Алексеевича, и по приезде Шуреповых на Дальний Восток продолжалось вялотекущее изучение органами военной прокуратуры Александры Федоровны.

– Боже мой, Саша, сколько я исписала бумаг в свое оправдание, а мне не верят. Чего-то ищут, что-то хотят найти, а его, этого черного, никогда не было, – жаловалась в сердцах она мужу, глядя на него большими, грустными, точно нарисованными глазами.