Мысленно передо мной встает доброе предзнаменование, которое я получил от океана при первом погружении от Only One Centre в январе этого года. Моя китовая акула.

— Чао, Джим! — позади меня Андреа. Он экипирован, а его зубы сверкают, когда он дарит мне самую широкую свою улыбку. — Нырнем!

— Давай нырнем!

Сегодня Андреа будет дайвером, обеспечивающим мою безопасность. Это значит, что он будет погружаться и встретит меня на глубине примерно в 30 метров, когда я буду возвращаться. Если наша синхронизация нарушится, он должен будет подождать, пока я не вернусь. Он не может коснуться черты, до которой я буду спускаться, поскольку это попытка установить рекорд, так что ему придется расходовать энергию, бесконтрольно поддерживая себя, пока он смотрит вниз, в темноту, в поисках первого проблеска белого воздушного мешка, возвращающего меня на поверхность. Если что-то пойдет не так, когда я спущусь на тридцать метров, он должен будет помочь мне. Вот почему ему необходима такая же тщательная разминка, как и мне. Возможно, впереди у него тоже довольно долгое погружение.

Три хороших погружения для разминки. Плывем к платформе.

Раста сидит на платформе в официальной желтой футболке AIDA.[98] Второй судья, Ангела Амброси, в воде — на слэде. Толпа туристов вокруг дайв-сайта растет. Раста подает мне знак ОК и спрашивает, готов ли я начать пятиминутный обратный отсчет. Я молча подаю ответный знак ОК и опускаю голову в воду, дыша через трубку, и возвращаюсь в спокойный мир под поверхностью моря. Я чувствую себя хорошо, очень сильным, очень расслабленным и сосредоточенным, очень спокойным — то, что надо.

Я подплываю к слэду и продеваю стопы через канаты, которые обезопасят их. На это требуется несколько попыток, поскольку слэд подпрыгивает вверх-вниз на волнах. Когда я привязан, я киваю Раста.

— Две минуты! — кричит он мне и толпе и запускает секундомер.

Мой корпус свободен.

Мое дыхание долгое и сильное. Мой живот растягивается. Мои ребра растягиваются. Я полностью выдыхаю, втягивая живот до предела. Я чувствую, как работает моя диафрагма. Кундалини-йога и тренировки в нырянии сделали ее сильной и очень гибкой. Ей необходимо быть гибкой, потому что меньше чем через две минуты она столкнется с моей грудиной, чтобы компенсировать то, что мои легкие уменьшились в размере.

— Шестьдесят секунд! — крик Раста громкий, но теперь я слышу его в отдалении.

Кажется, у меня хороший контроль над мышцами. Я использую только минимум мышечного напряжения, требуемого, чтобы ровно удержаться на слэде. Я чувствую, как все остальное расслабляется, я чувствую, как море поддерживает меня. Мои глаза закрыты, а веки расслаблены. Старый мотив громко играет в моей голове, и это все, на чем я сейчас могу сосредоточиться.

— Aad Guray Nameh,[99] — долго и медленно, с повторением, мощно.

— Пятнадцать секунд!

Это неясный шум, но я осознаю его. Я поднимаю подбородок и смотрю в небеса, на синий купол, наполняю живот и грудь теплым воздухом, закрываю рот, защипываю нос, прижимаю подбородок к груди, ощущая привычное непроизвольное подпирание ушей воздухом изнутри. Раста знает этот знак и отпускает слэд.

Перейти от неподвижности к темпу погружения. Подбородок втянут, голова смотрит вниз. Там внизу — яркая звезда, которую я никогда не видел прежде. Требуется несколько секунд, прежде чем я оказываюсь достаточно близко: это Дебби и ее камера. Я спускаюсь мимо нее.

Полное одиночество. Сжатие начинается по мере того, как слэд ускоряется. Только я и море еще на 70 метров. Сосредоточенность на продувке ушей, концентрация на том, чтобы позволить каждой мышце тела наслаждаться обволакивающим журчащим массажем моря. Поразительно.

Приглушенный писк компьютера в шапочке — сорок метров. Заполнить рот воздухом из легких. Зажать нос, рот и гортань. Если я расслаблю гортань на этой глубине, воздух из моих легких исчезнет и там будет вакуум, тогда я не смогу осилить глубину.

Тихое жужжание от трения слэда о канат снова гармонирует с Aad Guray Nameh. На глубине 50 метров я чувствую, что у меня в легких еще есть воздух и мне он нужен. Он нужен мне во рту — для продувки ушей на глубине в 101 метр. Я нарушаю все правила, открываю гортань и чувствую, как в рот проходит воздух. Дополнительный, неожиданный дар.

И вниз. Закрыть глаза. Дождаться лязга слэда, когда он ударяется о стальную пластину внизу линии.

Немыслимая боль. Я исчерпал воздух для продувки, не знаю, зачем. Не знаю, как. Должно быть, я почти на глубине в 101 метр, так что я игнорирую это и спускаюсь. Но это нельзя игнорировать. Я нажимаю на тормоз на слэде и резко останавливаюсь. Слишком темно, чтобы посмотреть на компьютер. Жгучая боль. Я раскачиваюсь на слэде вверх и вниз, надеясь вытолкнуть пузырьки из легких в рот. Тикают часы. Никаких пузырьков. Никакого облегчения от боли. Как больно!

Как это случилось? Такого не случалось на тренировках. Должно быть, мне просто не хватило платформы. Я отпускаю тормоз и спускаюсь. Боль достигает невыносимого уровня. Я невольно кричу — не раздается ни звука; никаких пузырей. Воздуха нет. Я снова останавливаю слэд, я должен уменьшить боль, поднявшись.

Я провалился.

Нет.

Я мог бы оставить слэд, подняться на несколько метров по тросу, уменьшить боль в голове и, может быть, в конце концов, найти в своих легких немного воздуха. Я высвобождаю стопы из канатов и покидаю слэд. Почему у меня застряла рука? Трос, который крепит меня к слэду, натягивается и держит меня. Эффект этого приводит меня в чувство. Я нахожусь на огромной глубине уже дольше, чем должен был. К этому я под водой около 2,5 минуты и все еще где-то рядом со 100 метрами. Мне в голову приходит, что я испытываю глубинное опьянение. Разновидность приятного, расслабляющего опьянения, которое приносит глубина. Приятное — но смертельное состояние. Я сдаюсь. Открываю клапан резервуара, чтобы наполнить воздушный мешок. Занимаю положение для подъема на слэде, свободно свисая с подножки, полностью расслабив тело. На сей раз я не получаю удовольствия от массажа, пока направляюсь к поверхности.

Провалился.

Я выныриваю на поверхность к толпе наверху. Она становится сюрпризом. Я забыл, что здесь были все эти люди. Мне нужно знать, достиг ли я глубины, и в блеске солнца я тотчас же смотрю на свой компьютер: 84 метра. Невозможно. Бессмыслица. Слишком мало. Колоссальный провал.

На лицах судей выражение замешательства. Они не понимают, почему я не выполнил протокол всплытия.