— А еще там было понатыкано датчиков, — напомнил Джек. — И, когда мы проскакали мимо них, по нам ударили минометы. Если бы не продвинутая аппаратура «грея», мы бы не увидели ни растяжек, ни минометного залпа, когда дюжина мин висела в воздухе.

Шойбле повернулся к Хиршу.

— Если все так, как он говорит, Тед, это голимая подстава. У нас в роте за такие штучки могли в контрразведку потащить.

— Это не подстава, — упрямо заявил Хирш.

— А что же тогда?

— Это вроде проверки.

— Ни хрена себе проверочки! — поднялся с бревна Джек.

— Помолчал бы, это все из-за твоей тяги к проникновенным беседам. А расскажу-ка я про вас то, что вы скрываете, ха-ха-ха, как интересно и весело! Тебя ведь еще дома предупреждали — держи свои догадки при себе. Тебе Веллингтон говорил — заткнись, не то нарвешься, а ты все никак не можешь!..

— Не ори теперь ты, Тед, — одернул лейтенанта Шойбле. — Нас и так уже тут через микроскоп рассматривают из-за постоянных несуразностей.

— Каких несуразностей?

— Ну, само наше появление с дикой историей, о том, как мы чуть ли не единственные выжили со всего стотысячного десанта, как упали в джунгли, как угнали челнок.

— Похоже на вымысел, согласен с тобой, — вздохнул Хирш.

— А потом это наше удачное выступление — одного «сато» челноком срезали, второго в считаные минуты разбили практически с помощью трех велосипедов.

— Но местные нами восхищались, — сказал Джек.

— Восхищались, — согласился Шойбле. — До определенного момента, а потом у них стали возникать вопросы, подозрения. И все наше выступление стало похоже на подготовленный спектакль. Вы разве не замечаете, как на нас смотрят?

— В лучшем случае, как на заморское чудо, — сказал Хирш.

— Правильно. Нас все еще не признают за своих, а ведь мы тут с ними не в игры играем.

Они помолчали, наблюдая неспешную обычную работу базы.

К кухне подвезли на тележке дрова, на тягаче подкрашивали новую латку, «стрейлис» выпустил струю черного дыма и заковылял из парка к проходной.

— Я думал, ты только жрешь и наслаждаешься тишиной, — сказал Хирш.

— Я и сам так думал, — ответил Шойбле. — Но жратва — это только увлечение. А боевая работа должна быть честной, тут я с Джеком согласен. Если еще раз погонят на операцию, нужно самим все досконально выспросить вплоть до самых последних мелочей. Тем более что мелочей в таких делах не бывает. А вот если будут бекать и мекать, не говоря ничего конкретного, тут и за грудки взять можно.

— Очень даже ясные мысли, — улыбнулся Джек. — И правильные. Вот что значит систематическое усиленное питание.

И они засмеялись.

Из парка выехал броневик, тот самый, на котором Джек, Хирш и Штоллер гоняли на разведку.

— Чего-то опять затевают, — сказал Джек.

— Затевают, — согласился Хирш. — Вон как машину отделали — ни пробоин, ни латок.

— И все обычным сварочным автоматом. Сварщик у них просто скульптор какой-то, — заметил Шойбле.

— Я знаю, что они задумали, товар будут развозить, — сказал Джек. — Даже если в одном ящике мотоциклистов привезли, в другом еще полно всякого добра осталось.

Зазвенел будильник, и капитан Двоор привычно шлепнул по прикроватной тумбочке рукой, однако лишь полоснул когтями по крышке стола, смахнув на пол пару карандашей.

Открыв глаза, он недоуменно огляделся — это был не дом, а рабочий кабинет, где он позволил себе заснуть в кресле всего на пятнадцать минут, чтобы вернуть ясность мыслей.

Последнее время он мало спал — работы становилось все больше. Капитану хватало и обычной текучки, а тут еще эта лихорадочная деятельность, которую развил Понан, чтобы доказать гризоттам, что он достоин нового поста. А где он достоин? Свалить начальника Понан сумел, но что делать дальше, не имел понятия и теперь забирал у Двоора драгоценное время и намекал на разделение ответственности перед Нимом Роттером.

Ну разве не мерзавец?

Поняв, наконец, что звонит трубка служебного канала, Двоор взял ее и ответил:

— Капитан Двоор… Да… Да… Сейчас буду.

Положив трубку, он встал, растер лицо ладонями и, подойдя к зеркалу, по привычке окинул взглядом форму.

Ах, какое счастье, что он мог носить здесь полевой костюм! Никаких тебе тройных стрелок, никаких аксельбантов с искрой. Двоор вообще был не большим любителем этого пижонства, наверно потому, что являлся фризонталом. Нороздулы, те до ломоты в костях обожали все эти фенечки, собирая в гардеробах до полдюжины мундиров каждого сезона, а вот Двоора согревала работа.

Пройдя по длинному коридору, он спустился по лестнице на два пролета и оказался в подвальном помещении отделения дознания. Пройдя в потайную комнату с односторонней прозрачной стеной, капитан на мгновение остановился, сосредоточенно глядя на привязанного к стулу савояра и двух нороздулов-сержантов с закатанными до локтей рукавами.

— По-прежнему молчит? — спросил Двоор.

— Молчит, сэр, — ответил сидевший в углу оператор, перед которым было несколько включенных мониторов, отображавших реакции допрашиваемого на задаваемые вопросы, а также его состояние в процессе применения силовых методов дознания.

— Врача вызывали?

— Еще ни разу, сэр. Крепкая попалась сволочь.

Капитан покосился на оператора, и тот сразу уткнулся в мониторы.

— Сейчас я туда зайду ненадолго, сделаешь подробную телеметрию.

— Слушаюсь, сэр!

— Перчатки есть?

— Да, сэр, конечно! — оператор попытался вскочить, но Двоор сам открыл тумбочку и достал свежую пару. Потом вышел из операторской в коридор и зашел в камеру.

Сержанты-нороздулы тотчас встали позади стула, на котором сидел крепко избитый, но все еще упрямившийся вражеский агент. Его взяли во время закладки в тайник пустого контейнера, и почему тот оказался пустым, пока выяснить не удавалось.

Нельзя было исключать, что на нем лишь тестировали канал передачи, для таких целей часто использовали посторонних малоинформативных субъектов.

— Господин офицер, я ничего не знаю! Господин офицер, это какая-то ошибка!.. — заголосил допрашиваемый, но капитан Двоор его не слушал. Он подошел к арестованному и начал методично избивать его, время от времени требуя ответить — кто такой Роберт Аткинсон.

— Кто такой Роберт Аткинсон?! Говори! Кто такой Роберт Аткинсон?!

Честно отработав пять минут, капитан Двоор бросил перчатки в урну и, захватив с полки одноразовую салфетку, вышел из допросной камеры, тотчас зайдя в операторскую.

— Ну что? — спросил он, подходя к оператору и промакивая лицо салфеткой.