– Слава богу, что наступила ночь, и мне удалось сбежать.

– Но ведь они поверили, что ты тот, за кого себя выдаешь?

– Даже слишком, – тяжело вздохнул Годфри. – До чего же эти пропойцы любят ссориться! Стоило мне поинтересоваться нашей жертвой, как они тут же забросали меня вопросами.

– И?.. – Казалось, Ирен была уверена: Годфри есть что рассказать.

– И… моряков, что напали на нас с Нелл в поезде, знают и видели в городе. Джерри и его Язычник – так их зовут в местных кругах. В последнее время в порту появляется немало подозрительных личностей, и среди них есть один из наших недавних знакомцев.

– Кто же? – нетерпеливо спросила примадонна.

– Угадай, кто, как и я, нагрянул в логово морских волков и принялся расспрашивать завсегдатаев? Конечно же, дядя Луизы. Он меня не узнал.

– Дядя Луизы, – повторила я. – Должно быть, он следовал за ней по пятам.

Годфри покачал грязной головой:

– Он спрашивал не о Луизе. Его интересует тот же объект, что и нас, – моряки. Но, надо сказать, что поиски его пока не увенчались успехом. В отличие от меня, Монпансье не знает, как выглядит нужный ему человек.

– Как же нам повезло, – Ирен уставилась в пустоту, обдумывая рассказ супруга, – что Джерри и Язычник напали на вас в поезде. Иначе мы продвинулись бы не дальше дяди.

– А разве мы продвинулись? – спросила я.

– Конечно. Кажется, я начинаю понимать, как связаны все эти люди. Годфри! Завтра обязательно вернись в порт и загляни в отдел регистрации судов. Возьми с собой мистера Уинтера, он тебе пригодится. Времени нет, за дело!

– В чьем облике я предстану на сей раз? – спросил Годфри с сарказмом.

– В своем, разумеется. В облике красивого, храброго, умного и доброго человека.

Годфри смутился, услышав столь неожиданный панегирик в свой адрес, но Ирен тотчас затараторила вновь, не давая супругу вставить слово:

– Ты действительно обладаешь всеми этими качествами, и обсуждению это не подлежит! Даже архивариус не устоит перед твоей харизмой и расскажет обо всем, что нас интересует. Если нет, придется вмешаться мне.

О том, что произошло в последующие дни, я оставалась в счастливом неведении. Ирен вновь поручила мне работу надзирательницы. Раз уж Годфри видел дядю Луизы в порту, я должна была следить за тем, чтобы племянница не попалась ему на глаза.

Привыкшая распределять наши обязанности по своему усмотрению, Ирен велела нам с Луизой отдохнуть в одной из живописных деревень, расположившейся среди горных склонов. Пришлось забыть о том, что «одна голова хорошо, а три лучше». Ума не приложу, как подруга решилась оставить нас без присмотра: жених Луизы помогал моим друзьям в Монако, поэтому в деревушку Эз мы отправились вдвоем под видом сестер.

Луиза взяла с собой блокнот для рисования, я прихватила дневник. Так мы и проводили безмятежные дни: гуляли среди утесов, часами любовались средиземноморским побережьем, устраивали пикники, подкрепляясь на свежем воздухе колбасками и сыром. То были, если можно так выразиться, настоящие каникулы, самая приятная часть моего пребывания во Франции.

Луиза оказалась весьма милой и благонравной особой, невзирая на то, что в пылу страстей сбежала с молодым американцем. Девушка очень переживала из-за затруднительного положения, в которое поставила тетю, и беспрестанно справлялась о ее самочувствии.

– Она из тех женщин, кто стоически переносит невзгоды, – наконец сказала я. – Да помилует Господь вашего дядю.

– Вы считаете его плохим человеком? Мне он никогда не нравился, но он мой дядя, каким бы он ни был.

Налетевший порыв ветра подхватил ленту на шляпке Луизы и закрутил ее в тугую спираль.

Я очень обрадовалась подобному вопросу девушки, ведь в присутствии примадонны нам почти не удавалось побеседовать на столь серьезные темы.

– Трудно сказать. Человек он жесткий, раз отрекся от родного брата.

– Может, он приехал в Монако, потому что считает своим долгом меня разыскать?

Я поймала себя на том, что улыбаюсь, как порой поступала Ирен в ответ на мои вопросы:

– Рада, что вы стараетесь думать о дяде хорошо, насколько это возможно. Но, боюсь, им движут корыстные побуждения, а не чувство долга.

С минуту она разглядывала альбом.

– Мадемуазель Хаксли…

– Можешь звать меня Нелл.

– Нелл. Как же мне здесь хорошо! Признаться, я поняла, что не люблю Париж.

– Полностью разделяю твои чувства.

– Правда? Значит, когда мы с Калебом поженимся, будет не так уж и плохо, если я уеду с ним в Штаты? Тетя…

– Тетя поймет. Но нельзя ее бросить сейчас, пока полиция считает тебя умершей, а на несчастную женщину вот-вот обрушится гнев супруга. Поэтому сначала мы должны выяснить, какую роль в этом деле играет твой дядя.

– В каком еще деле?

– Мы и сами точно не знаем. Возможно, кто-то покушается на твою жизнь…

– Боже, нет!

– …или намеревается лишить по праву принадлежащих тебе денег.

– Значит, я наследница? И могу вести себя как захочу?

– Отнюдь. Это неподвластно даже герцогине, а уж ее-то наследству действительно стоит позавидовать.

– Она была к нам очень добра, равно как и ты и твои друзья Нортоны. – Луиза вдруг захихикала. – Прости, в этом нет ничего смешного. В тот день я чувствовала себя просто ужасно! Бедный месье Нортон! Боюсь, я так напустилась на него за то, что он спас меня от смерти.

– Видимо, Годфри обладает особым талантом спасать неблагодарных.

Луиза гордо выпрямилась во весь рост:

– Если я получу наследство, обязательно отблагодарю его за столь героический поступок.

– Весьма разумно с твоей стороны, – улыбнулась я.

– Как ты считаешь, затея миссис Нортон не очень опасна?

– Сложно сказать. Но твой жених, кажется, готов к приключениям. Поверь на слово: для Ирен трудности только в радость, а Годфри уж как-нибудь переживет.

– А ты, Нелл?

– Терпеть не могу опасностей. Они непредсказуемы. И к тому же ставят людей в глупое положение. – Я тотчас вспомнила, как качалась на люстре в поезде, спасаясь от гадкой змеи. – Человеку, стремящемуся к размеренной жизни, они весьма некстати.

– Но это же так весело! – задорно воскликнула Луиза.

От улыбки на ее щеках появились милые ямочки. Конечно, она уже была взрослой девушкой, но в ней по-прежнему чувствовалась очаровательная невинность, присущая детям.

Луиза протянула мне альбом:

– Как тебе?

Я взглянула на свой портрет в карандаше:

– Весьма неплохо, но, по-моему, нос у меня чуточку короче.