вытолкнуло из-за грани в доме исцеления, когда он, решив, что такой твари лучше не жить, перестал бороться. Но вот живет. Потому что все хотят жить. Даже твари.

И все-таки они по разные стороны порога. 

– Сын, – Крево потянулся костлявой рукой с черными когтями через порог и коснулся щеки со шрамом. Он не размыкал губ, и будто тень, говорил вспышками образов. –  Четверо как один. Три дара и темный огонь. Мертвое железо и дерево, серебро и кость, рубин и обсидиан, черный огонь и пламенная тьма. Идем. Твое время.

– Обойдешься, – процедил Ворнан, сделал шаг назад и тогда Крево, плача черно-красной кровью из лопнувшей над бровями кожи, улыбнулся, обнажив иглы зубов…

– Твое время. Твой ход.

… и ударил проклятием.

Ворнан дернул на себя крылатую ипостась, уворачиваясь. Почти успел. Почти… Воронья оболочка, вынесшая его в мир живых, глушила бьющуюся внутри тварь, пусть ненадолго. Домой нельзя, там найдет. Нужен другой дом, живой. Там ему не будут рады, но и за порог не выставят. 

Обернулся в двух домах до нужного, съехал на заду по покатой крыше сарая, неловко припал на колено. Не голый, и то хлеб. Остаться в одежде и при вещах после трансформации выходило далеко не всегда. Пока дошел, вымок. От дождя и от сочащейся сквозь поры дряни. Только бы открыла…

* * *

Гай повернулся к стеллажу, и стопка папок, которые он держал в руках, поехала. Стажер попытался ее подхватить, уронил ту, что почти поставил, и развернул к прочему уже имеющееся на полке. Бумажный дождь щедро оросил пол и часть стола. Советник, секретарь суда, дознаватель и прочая повернулся на шум и очень выразительно посмотрел. Так выразительно, что Гай тут же развил бурную деятельность по ликвидации безобразия и в порыве энтузиазма уронил недоуроненное. 

Плотный гладкий прямоугольник, сияющий печатями, как шутейное древо в праздник Светлого дня, проскользил к ногам вошедшего в кабинет министра внутренней безопасности. Питиво поднял диплом, аккуратно обошел бумажное море и устроился на диванчике.

– Академия с отличием? Я думал, у вас светское образование, – проговорил министр, перебирая пальцами по круглому оголовью трости.

– Оно у меня… разное, – разомкнул губы Пешта и кивком велел Гаю исчезнуть. 

– Не думал застать вас здесь. Решили навести порядок в делах? – продолжил Питиво.

– Самое время, не находите?

– И то верно. Если Управление магнадзора все же разделится, вы с кем останетесь?

Метка стипендиата факультета следствия и дознания на дипломе престижного закрытого полувоенного учебного заведения под протекцией конгрегации была куда как красноречива. Питиво понимающе улыбнулся.

– Зачем вы здесь? Пришли запоздало поблагодарить за то, что прибрали к рукам мой отдел? – поинтересовался хозяин кабинета.

– Вы за что-то обижены на меня, Ворнан?

– Пожалуй, да. Но на себя – больше. Мне стоило еще раз подумать, прежде чем воспользоваться вашим советом. 

– Провокация не удалась?

– Удалась, вот только результат вышел совсем не с тем знаком. Еще и Эфареля принесло. С чего вы так интересуетесь этим делом?

– Считайте, что это мой личный интерес, да и случай занятный, а я люблю странное. А еще историю. Вы знали, что на самом деле Двирены, а не Драгулы, были первой семьей, уничтоженной инквизицией во время активной борьбы с “ересью Тьмы”? Оставшиеся – побочная ветвь – переехали в Шитверию и довольно долго там жили, а незадолго до Смуты начали возвращаться обратно. – Ведьмак моргнул и чуть склонил голову. Принял к сведению? Знал? – Слышал, вы снова приступаете к своим непосредственным обязанностям?

– Именно, – угрюмо буркнул Пешта. – Иначе с чего мне здесь быть?

– Вы пойдете?

– Оглашение будет закрытым.

– А на… финал? – Ворнан смотрел не моргая. Веки припухли, словно он несколько суток не спал. – Если хотите, я могу устроить.

– Я уже устроил, – глухо отозвался ведьмак, и Питиво резанула двусмысленность фразы. Он откланялся и ушел, жалея о порыве заглянуть. Все время короткого визита министр чувствовал себя, словно ворвался со здравницей на панихиду. Собственно, так оно и было. Но в этом деле, столь явно связанном с мятежными темными, у него действительно был личный интерес.

Питиво ушел, а Пешта с трудом расцепил пальцы. Головка трости крутнулась, свет из окна упал на каменную вставку и показалось, что посеребренная птичья голова подмигнула. 

Он приходил в дом вечером того же дня, когда вдову Ар… Малену забрали. Удостоверение надзора все еще было при нем, и Ворнан нагло воспользовался им, чтобы разомкнуть охранный контур. 

И дом впустил. Открыл дверь едва не раньше, чем Пешта взялся на ручку. А до этого по десять минут на крыльце мариновал и стук глушил, чтоб хозяйка не слышала, что он пришел. Дух был истощен, но отчаянно не желал снова засыпать, даже потихоньку тянул силу снаружи – дерево в паре метров от крыльца, и плетущиеся цветочные лозы высохли. 

Ворнан замер, прислушиваясь, и направился в комнату за прилавком. Остановился, криво улыбнулся воспоминаниям, рука машинально нырнула в широкую стеклянную вазу с шариками для игры в сферы. Пешта сжал пальцы и выудил находку. Кахолонг. Символично, но опрометчиво и слишком очевидно. Остатки “материала”, который он давал Мартайну для анализа, так и лежали у него в кармане в футляре. Ворнан достал капсулу с цифрой один вытряс все, что было, на шарик. Белый камень, впитав подношение, на мгновение сделался красным. Дом удовлетворенно вздохнул. 

Мужчина вышел на задний двор, огляделся, присел у крыльца в одну ступеньку, просунул руку в щель, отгреб немного влажной земли, опустил камешек и присыпал. Добыл из скрытого в подкладке кармана иглу, проткнул палец и запечатал место у основания дома уже своей кровью. А заодно и заговор от посторонних добавил. На всякий случай. Потом вернулся в дом, поднялся наверх, забрал трость, за которой и явился сюда, и поспешил уйти. Слишком много здесь… всего. А еще запах. Ее и… Она пахла домом и была, как ягода барбариса – яркая с твердой косточкой внутри. Одно неосторожное движение и вот уже колючки впились. Глубоко, а кажется, что только коснулись.

* * *

Он видел, как ее вели внутрь. Взгляд приковал к месту, и Ворнан сжал оголовье трости, но вместо покрытого серебром костяного клюва рука почувствовала теплое и нитку пульса под большим пальцем. 

Глаза. Он еще в первый раз, когда увидел ее в Дат-Кронен, удивился, что бывает такой цвет – глубокий синий,