Встаю, иду вперед, держа в руке пустой кубок. Тот самый, который был раньше в руках покойного Фракийца. Подхожу к Магнусу и названным им людям, которые придвигаются поближе. Не желая упустить ни единой мелочи. Что ж, начнем показ.

— Яд не в вине, а в кубке. Смотрите внимательно… Вот эта виноградная гроздь, она несколько выделяется среди прочих. Это не ошибка мастера, а намеренное выделение, чтобы отравителю было видно, на что нажимать надо.

— Нажимать? Отравителю?

— Да, Радагаст, — изобразил я подобие улыбки, отвечая жрецу Перуна. — Эти два кубка предназначены исключительно для убийства. Это оружие, пусть и тайное. И очень красивое… А как действует? Смторим, я нажимаю.

Небольшое усилие, и вотвиноградная гроздь чуть смещается внуть. Снаружи ничего не происходит, и я кожей чувствую непониманющие взгляды некоторых из наблюдающих за процессом.

— Не снаружи кубка смотрим, а внутри. Там должна небольшая полость открыться. Вот онаЮ маленькая, но заметная. И пальцы внутрь не совать! Неизвестно еще, что там за отрава!

Два Топора отдернул руку с такой скоростью, будто внутри сидел как минимум голодный хищник. Зато теперь все сомнения у собравшихся вокруг меня испарились. Что же до остальных…

— Софья?

— Да, ярл, — мурлыкнуло очаровательное создание. — Я готова… к чему угодно.

— Этого уж точно не надо. Просто походи по залу, покажи всем собравшимся этот кубок с ядовитой начинкой. А мне в это время о другом им всем сказать надо.

Девушка понятливо кивнула, принимая у меня из рукой помесь искусства и оружия тайной войны. Ну а я двинулся обратно, к тому самому креслу, рядом с которым располагались все самые близкие в этом мире люди. А следом шел и Магнус, понимая, что его это тоже касается.

Предстояло сказать последнее. что отделяло наше нынешнее состояние от того, к которому мы шли, но пока еще не переступили последнюю черту. И сделать это требовалось именно сейчас.

Взгляд на Роксану… А в ответ успокаивающая улыбка и знакомый жест в сторону Рогнеды. Без слов мне сейчас сказали. Что она будет в порядке, удалось перехватить ее нервный срыв. Теперь княгине надо лишь отдохнуть, желательно в обществе сына и в абсолютно спокойной обстановке. Непременно, но самую малость позже.

Поворачиваюсь в сторону зала, откуда смотрят множество глаз. Втжу лица, на которых проступает даже не любопытство, а предвкушение чего-то действительно важного, необычного. И оно сейчас будет, это понятно и для меня, и для многих присутствующих, привыкших мыслить самостоятельно, без подсказок со стороны.

С легким шелестом мой меч покидает ножны, блеснув лезвием на мгновение. И тут же вонзается острием в пол, а руки ложатся на рукоять.

— Сын своего великого отца оказался недостоин… Он предал наших богов, пытался коварными уловками ослабить нашу силу. А теперь с помощью своих ромейских друзей осмелился попытаться убить одного из нас. Но тронув одного, он показал, что теперь никто из вольных ярлов не будет в безопасности. Разве что склонив голову перед ним и целую крест чужого нам ромейского бога. Признав себя рабом земным и небесным… Хотите ли вы этого?

Ропот, причем нарастающий… И перерастающий в звериный рык в некоторых местах. Кажется, берсеркеры из числа чьих-то хирдманов охраны или побратимов сдерживаются из последних сил, подавляя свою вторую, дикую личность. Но общий настрой как раз тот. который сейчас нужен. Сравнить варягов с рабами — это самое тяжкое оскорбление. Только вот оскорбляю их не я, а те, которые там, на вершине пирамиды власти.

— Шлите вестников, ярлы! Во все города, храмы. Всем тем, кто не хочет подобной участи для себя. Пусть собирают хирды, храмовых воинов, просто тех, кто знает, с какой стороны держаться за меч. Здесь начинается война!

Киев, дворец великого князя

Давно, очень давно Добрыне не было так плохо. Не тело корчилось в судорогах, а дух, разум. А всего то и нужно было, что прилетевшая на голубиных крыльях грамотка, которую Доброга с кривой усмешкой передал ему с единственным словом:

— Война!

Сначала он даже не поверил, но стоило вчитаться в написанные прыгающими рунами строки, как пол ушел из под ног. Попытка отравления Хальфдана Мрачного у него же дома. Не кем-нибудь, а ромейским послом Никифором Фракийцем. Веские доводы этого, убедившие собравшихся в Переяславле «вольных», жрецов… Слова Мрачного, что «здесь начинается война». Понятно с кем, потому как вину он спихнул не только на ромеев, но и на великого князя, заключившего с ними договор. И самое неприятное и пугающее — время. Случилось это все не сегодня, не вчера, а пять дней тому назад.

— Пять дней! Почему, Доброга? Они же успевают подготовиться…

— Это Переяславль. Там Гуннар Бешены со своим подобием нашей Тайной Стражи. Там «тени» Роксаны Змейки. Жены Мрачного. Оттуда. Наконец, вот уже не первый месяц выметают всех, кто покажется подозрительным, уличенным в добром к нам отношении. Пусть они творят это мягко, вежливо, но суть не меняется. У меня там никого нет. Почти никого… А те кто есть, они никакого веса не имеют, обычные жители города или чуть выше. Раньше никак нельзя было. Не моя это вина.

— Да ведаю, — раздраженно отмахнулся Добрыня от оправданий собеседника. — Быстро к Владимиру! И Путяту прихватить. Думать надо и быстро. Потом действовать. Иначе все потеряем, даже головы!

Меньше чем через час картина была совершенно иной. За прошедшее время Владимир Святославович мало того что был извлечен из баньки, где парился и веселился с наложницами, так еще и препровожден в личные покои, где его ожидали все трое ближайших советников. И получил… все вести, не блещущие приятностью. Зато скушал их без криков и угроз, понимая, что не до гонору, угроза слишком серьезная. Лишь выслушав все, задал первый, но явно не последний вопрос:

— А если отдать головы Лирироса и главного ромейского жреца, Михаила? Это даст нам время?

— Нет, Хальфдана этим не обмануть, — сокрушенно вздохнул Добрыня, еще больше обмякая в кресле. — Ему нужны наши головы. А Рогнеда уже не твоя жена… Жрецы расторгли супружеский союз между вами. Заявили, что ты предал богов и теперь убить тебя, да и нас, большая услуга Руси. Сейчас не слышно, но в ближайшие дни об этом в каждом храме кричать станут.

— Если мы раньше силу не покажем! — храпнул кулаком по стоящему перед ним столику Путята. — Собрать всех и уничтожить Хальфдана со всеми его союзниками! Другого выхода сейчас нет, на ромейскую помощь рассчитывать не приходится. Они далеко… и все наши планы обрушились. Из-за их же глупости!

— Таковы ромеи, — пожал плечами по прежнему невозмутимый Доброга. — Для них яды естественны, как вода в ручье или солнце на небе. Слишком привыкли убирать с шахматной доски мешающие им фигуры. И забыли. Что порой неудачная попытка ведет к проигрышу.

— Это лишь слова…