Они очутились на крохотной старой кухне. В его калифорнийском доме даже кладовка была больше. Он наблюдал за тем, как Куин открыла шкафчики, нашла закопченную кастрюлю и стала наливать в нее воду. Потом она водрузила ее на старую эмалированную плиту, зажгла горелку, насыпала в воду соль.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Буду готовить лобстеров. Масло у вас есть? – Он достал маленький кусок из холодильника.

– Но сейчас еще совсем рано…

– Лобстер – великолепная утренняя закуска, – назидательно сказала Куин. – Это богатый источник белка. Сэм иногда рыбачит с острогой и приносит домой черных окуней. По его словам, они отличная пища для мозгов…

Вода в кастрюле постепенно нагрелась, и капельки влаги на ее боках с шипением испарились. Майкл прислонился к перекошенному столу, и Куин метнулась к нему. Он поцеловал ее.

Они обнимались еще пару минут, пока не закипела вода и не начала греметь крышка кастрюли.

– Хочу кое-что тебе показать, – держа его за руку, сказала она, заглядывая в ведро. Лобстеры притихли и смирно лежали на дне.

– Что?

– Это касается пищевой цепочки и течения жизни. Для всего имеется своя причина, Майкл, так было и так будет… ты не забыл те рыбьи головы, которые мы использовали для приманки?

Он кивнул.

– Ну вот, это таутога. Рыба, которая водится возле брекватера. Мы с Элли поймали их два дня назад. А ловили мы их на пескожила. Эти пескожилы собирают питательные вещества из песка… понимаешь? Один кормит собой другого и так далее… в общем, теперь эти лобстеры накормят нас с тобой.

Майкл выпустил лобстера; тот упал в кастрюлю и почти мгновенно покраснел. Куин осторожно бросила своего. Затем она оставила масло растапливаться на плите и обвила Майкла руками. Ощущая тепло и упругость ее тела, он прижал ее к себе, мечтая о еще большей близости.

Они тискали друг друга где-то с минуту, пока у Майкла не успокоилось сердце. Раздался писк автоматического звонка; лобстеры полностью сварились и приобрели алый окрас. Они вынесли все на улицу, поставили на дощатый пол и улеглись рядом с кастрюлей, тарелками и растопленным маслом.

Майклу еще никогда не доводилось пробовать вареных лобстеров.

– Только так и нужно их есть, – заявила Куин. – Дома, вблизи моря. Сначала ты уважительно киваешь воде, а потом благословляешь лобстеров.

Майкл подумал о пышных банкетах, на которые его брала мать: там были «лобстер-термидор», «лобстер из Саванны», коктейли с лобстерами и лобстеры по-ньюбургски – красивые блюда с распотрошенным мясом лобстеров под обильным соусом.

Здесь же это была настоящая жизнь в ее первозданном виде. Куин научила его, как расправляться с лобстером голыми руками. Надо было разламывать панцирь и пальцами выдавливать оттуда вкусное подсоленное мясо. Он ощущал себя человеком, который использовал все свои пять чувств и впервые получал удовольствие от жизни: летнее солнце согревало их тела, плеск волн эхом отдавался у них в ушах, а по жилам растекалось незнакомое блаженство любви. Сначала Куин обсосала мясо с лапок лобстера, а потом скормила ему клешню, истекавшую тягучим маслом.

Они ели и страстно целовались. Все вокруг казалось таким естественным и чудесным. Поглядев вниз, на скалы, Майкл увидел у причала парусник своего деда. Раньше мысль о том, что дедушка собрался переплыть океан, пугала его, но теперь – уже нет. Общество Куин придало ему храбрости, которую он еще толком не осознал.

– Я хочу сделать… – сказал он.

– Что?

– Что-нибудь серьезное.

– Как твой отец? Когда он полетел в космос?

– По-твоему, это серьезно? – Майкл слегка расстроился.

Она помотала головой.

– Нет, но другие-то думают наоборот.

– И что тогда «серьезно» в твоем понимании? – спросил он.

– О, – сказала она. – Любовь, конечно.

– А что ты знаешь о любви? – тяжело дыша, спросил он.

– Я живу ею, – прошептала она. – С самого детства. Любовью к родителям, потом к сестре, к тете Дане и Сэму, ко всем людям на нашем Мысе. Для меня любовь – самое важное в жизни…

– Я тоже хочу ее, – безудержно желая любви, сказал Майкл. Он мечтал о жизни в коттедже и ловле лобстеров до конца своих дней. Куин выйдет за него замуж, и они всегда будут вместе.

– Почему ты бросила школу? – помолчав, спросил он.

– Меня исключили, – грустно сказала она. – Я сделала то, чего мне не стоило делать… вышла из себя.

– Это я уже видел, – он нежно погладил ее по волосам.

– Да… и это плохо. Хотела бы я… – она нервно сглотнула, – чтобы ничего подобного никогда не происходило. В смысле – вернуться в школу до той минуты, как мне пришлось уйти… ведь мой класс станет выпускным.

– И что тебе теперь нужно сделать? – спросил он.

– Ходить в летнюю школу, – она сказала так, словно для нее это был конец света.

– Но ты не хочешь?

– Нет, потому что я очень люблю лето. Лобстеров, пляж, рыбалку с острогой, все. Мне не по душе сидеть в душной комнате – даже если об этом просит твой дедушка.

– Хочешь, я пойду с тобой? – обняв ее, прошептал Майкл.

– Что?

Он сам не верил в то, что сказал, но для него все вдруг встало на свои места. Встреча с Куин пробудила в нем желание стремиться к будущему. Она разожгла в нем огонь, и теперь он хотел быть во сто крат лучше, чем прежде. Повторно же познакомившись со своей тетей после долгой разлуки и увидев то, какую большую роль для нее и дедушки играло образование, Майкл понял, что, возможно, просто недооценил себя.

– Я пойду в летнюю школу вместе с тобой, – прошептал он. – Когда начинаются занятия?

– По-моему, они уже начались, – ответила Куин.

– Возможно, дедушка замолвит за нас словечко. Поговорит со знакомыми учителями, попросит их помочь нам наверстать то, что мы пропустили.

– Мы пойдем вместе…

– А почему бы и нет?

– Я еще никогда не ходила в летнюю школу, – прошептала Куин, – и у меня никогда не было приятеля.

– Целых две обновки за раз, – Майкл расплылся в улыбке.

– Мне будет непросто изменить себя, – предупредила она его.

– Знаю, – он притянул ее к себе на старом колючем одеяле, разостланном поверх дощатого пола. Он нежно целовал ее, зная, что каждая секунда была на счету, что она была очень чувственной, что жизнь подарила им поездку, которая могла закончиться в любое мгновение. Да, теперь у Майкла Мэйхью были планы, да еще какие!

Пролетели два летних дня, и утро отплытия Сикстуса наступило с легким ветерком и лучами теплого солнца. Сикстус проснулся спозаранку. Расхаживая по дому, он чувствовал, как трещали его суставы. Артрит набирался сил; Сикстус почувствовал боль в самом сердце. Он так боялся стать зависимым; ему уже доводилось быть свидетелем тому, как подобное случалось с его друзьями. Но он скорее бы умер, нежели повис на шее у Румер мертвым грузом. Выглянув в окно, он облегченно вздохнул. Погода сегодня была чудесной, и Румер не пришлось бы волноваться по этому поводу.