Я машинально пожала его ладонь. Евгений Александрович взялся за ручку двери:

— Позвольте мне проводить вас, прекрасная Василиса…

Я почувствовала, что краснею. За почти два года общения с Вадимом я уже отвыкла от комплиментов, а уж эпитет «прекрасная» в устах Вадима всегда относился к кому-нибудь другому, но только не ко мне. Евгений Александрович сделал вид. что не замечает моего смущения (за что я ему была благодарна), открыл дверь и торжественно объявил:

— Василиса Прекрасная!

Так герольд на балу возвещает о прибытии прекрасной незнакомки в хрустальных башмачках.

Правда, в кабинете меня ждал отнюдь не принц. Евдокия Петровна оказалась невысокой темноволосой женщиной с неприметным и в то же время неприятным лицом. Хотя в комнате было темновато, на ней были темные очки (даже я, пробывшая в «Городе солнца» всего несколько часов, уже понимала, что темные очки здесь не являются предметом первой необходимости — солнца не было и в помине). Увидев меня и Евгения Александровича, Евдокия Петровна заулыбалась.

В рекламе по телевизору частенько показывают сильнодействующие средства для чистки унитазов, убивающие «все известные микробы». Я пару раз на рекламу покупалась и приобретала означенные средства. Улыбка Евдокии Петровны могла бы составить рекламируемым средствам серьезную конкуренцию. Ей достаточно было бы заглянуть в унитаз и улыбнуться — не только известные, но и еще не открытые современной наукой микробы однозначно предпочли бы смерть, лишь бы никогда больше не видеть эту ужасную улыбку.

— Вы уж, Евдокия Петровна, — продолжал между тем Евгений Александрович, — отнеситесь повнимательнее к нашей гостье.

Он пропустил меня в кабинет, но сам остался в коридоре, повторив еще раз:

— Повнимательнее к Василисе…

И закрыл дверь. Евдокия продолжала улыбаться, одновременно нажимая на клавиатуру. Из стоящего неподалеку принтера вылез листок бумаги.

— Вот, — она протянула листок мне, — заполните анкету, пожалуйста.

Анкета содержала несколько вопросов. Администрация пансионата желала знать, какие детские болезни перенес пациент, имеется ли у него аллергия на лекарства, а также курит ли он и как относится к алкоголю. Я быстро поставила птички в нужных квадратиках, но вот последние три вопроса меня заинтриговали.

«Есть ли у вас родственники (перечислить с указанием степени родства)?»

«Есть ли у вас собственность (перечислить с указанием формы собственности, если собственность долевая, указать размер вашей доли)?»

«Было ли намерение приехать в „Город солнца“ вашим добровольным решением?»

— Простите, — обратилась я к Евдокии Петровне, — я что-то не очень поняла, при чем здесь родственники и недвижимость?

Тут уже удивилась она.

— Вы что, не знаете, куда приехали? — И сразу же очень резко: — Кто вас сюда направил?

Я колебалась не больше тридцати секунд, после чего с большим удовольствием сдала Татьяну со всеми потрохами.

— Понятно, — задумчиво сказала Евдокия, опять зловеще улыбнулась и бодро обратилась ко мне: — Василиса… Как ваше отчество?

— Михайловна, — буркнула я.

— Василиса Михайловна, администрация пансионата «Город солнца» приносит вам свои извинения.

— Это за что? — Моему удивлению не было границ.

— Видите ли, Василиса Михайловна, у нас здесь не просто дом отдыха, а, в некотором роде, лечебница. И люди, к нам приезжающие, должны быть подготовлены к… — Тут она замялась, но быстро нашлась: — К тем процедурам, которые им предстоят. Вы же, Василиса Михайловна, попали сюда случайно. Потому что консультант откровенно схалтурил. С ней мы еще будем разбираться, а что касается вас…

Она замолчала; видать, и вправду случай был беспрецедентный — не знала генеральный директор Лиховец, что со мной делать.

— Вы должны уехать, — наконец сообщила она мне.

— Это еще почему? — перешла я в наступление. — Мне тут у вас нравится. И потом, я так долго ехала сюда, и что — все зря, что ли?

Странное все же существо человек, манит его именно запретный плод. Вот взять хоть, к примеру, меня: не лежала у меня душа к этому «Городу солнца». Пока ехала сюда — исплевалась, образно говоря. Несколько раз хотела развернуться и рвануть обратно в Москву. Но стоило этой Лиховец заявить, что меня здесь никто не ждал и никто не держит и что я могу спокойно валить, как во мне моментально взыграл дух противоречия. Я думаю, что, если после смерти я вдруг попаду в ад и Вельзевул, или кто там у них в аду за старшего, заглянув в списки, заявит, что произошла ошибка и меня там не ждали, я приложу максимум усилий, чтоб задержаться хотя бы на несколько дней. Конечно, потом я уйду, но лишь тогда, когда сама посчитаю нужным.

— На ночь глядя никуда не поеду, — твердо заявила я Евдокии Петровне, хотя не было еще и пяти часов.

Евдокия перестала улыбаться. Где-то с минуту она молчала, а потом вновь изобразила на лице гримасу, которую, видимо, позиционировала как улыбку.

— Ну что же… Если вы так настойчивы, Василиса Михайловна, можете остаться. До завтрашнего утра. Утром вы отсюда уедете.

— После завтрака, — уточнила я.

Она скривилась (видать, не очень ей хотелось кормить на халяву неперспективного клиента), но согласилась:

— Хорошо. Но сразу после завтрака вы нас покинете.

Я встала, вежливо поблагодарила за то, что, несмотря на свою невероятную занятость, Евдокия Петровна смогла уделить мне столько времени, подчеркнула, что мне охарактеризовали ее как «неравнодушную» женщину и я теперь ясно вижу, что характеристика очень верная. Короче, я прикладывала максимум обаяния и коммуникативных навыков, чтобы выморщить разрешение остаться еще хоть на пару дней (а лучше — до конца недели). Все напрасно, Евдокия меня уже не слушала. Глаз ее не было видно под темными очками, но интерес ко мне как к собеседнику у нее пропал. Я решила пока больше не давить. Оставили до завтра — уже неплохо. Утро вечера мудренее, как говорится в сказках. Утром что-нибудь придумаю. Я шла к дверям, не оборачиваясь, госпожа Лиховец смотрела мне вслед. Может быть, даже сняв темные очки. Проверять, так ли это на самом деле и какого цвета у нее глаза, не хотелось. Я сразу почувствовала, что взгляд у нее дурной, «сглазливый», причем моментального действия: закрывая дверь, я прищемила пальцы; сделав шаг в коридор, споткнулась о почти незаметный порожек и только чудом удержалась на ногах и почти сразу же вляпалась в коричневатую липкую лужу, которой пятнадцать минут назад здесь точно не было. Три таких события, произошедших одно за другим, должны навести человека на размышления. Однако же не навели. Я посчитала это досадным, но случайным совпадением. Время показало, что я ошиблась.

Ни в коридоре, ни внизу, в холле, мне не встретилось ни единой души. Казалось бы, буквально полчаса назад здесь обедала куча народу, и раз — никого. Я толкнула стеклянную дверь и вышла на улицу. По центральной аллее медленно ехала черная машина с флажком вместо номера региона. Она остановилась метрах в пятидесяти от входа в административный корпус. Из машины неторопливо вылезли два сотрудника Службы безопасности…