Но Настя скрытую усмешку все-таки заметила и рассердилась.

– Ничего не следует. Раз тебе смешно, я больше говоритьне буду.

– Ну все-все, – он снова отер глаза, –прости. Продолжай, пожалуйста.

– Я поняла, – она внезапно улыбнулась. – Япросто не с того начала, не так объясняю. Давай я начну с другого конца.

– Валяй.

– Есть такое правило: будь благодарен всему, что стобой происходит и тебя окружает. Ты сейчас не спрашивай, что это за правило иоткуда оно взялось, я потом расскажу. Просто прими за аксиому, что оно есть. Ивот я очень долго над ним думала, примеряла к своей жизни, к тому, что со мнойпроисходит. И знаешь что получилось? Даже те события, которые меня ужаснозлили, или расстраивали, или я считала их лишними в своей жизни, мешающими,обременительными и все такое… так вот по прошествии времени эти событияоборачивались чем-то хорошим для меня, чем-то полезным. Понимаешь? То есть, чтобы ни случилось, нужно твердо знать, что это в конце концов обернется к твоемублагу, и благодарить судьбу за это. Даже когда происходит что-то очень горькое,очень тяжелое, и тебе кажется, что это невозможно пережить, все равно надоверить, что вот ты это переживешь и приобретешь новую мудрость, новое пониманиежизни, новое отношение к ней.

– Замечательно. Только я не вижу в этом ничегосмешного. Над чем я должен был смеяться-то?

– Короче говоря, все, что происходит, для чего-тонужно. И если сегодня в нашем доме оказался этот грязный филолог, то это тожедля чего-нибудь нужно. И нельзя было его просто так отпускать. Конечно, если быон ужасно торопился и рвался уезжать, тогда мы его отпустили бы, и это было быправильно. Но он не торопился и не рвался, он хотел уехать только потому, чтоужасно стеснялся и не хотел обременять нас лишними хлопотами и своимприсутствием. То есть объективно все было за то, чтобы он остался. Он неслучайно оказался сегодня с нами. Значит, это для чего-то нужно. Все. Теперьможешь смеяться. Я закончила с картошкой, принимай работу.

– Ха-ха-ха, – раздельно произнес Чистяков. –Откуда в тебе этот фатализм? Это тебя Дюжин напичкал такими сверхидеями?

– Ну, Дюжин, – угрюмо подтвердила Настя. –Леш, если ты с чем-то не согласен, это не значит, что это глупо. Просто ты сэтим не согласен, и все.

– А ты согласна?

– Я – да.

– Ну и ладно. – Он улыбнулся, запустил руку вкастрюлю с начищенным картофелем, поворошил клубни, проверяя качество очистки,и удовлетворенно кивнул: – Картошку ты чистишь хорошо, и за это я готов многоетебе простить. И поскольку ты у меня мастер по построению версий, ну-карасскажи, зачем в нашей с тобой жизни нужен этот литературный недотепа.

– Не знаю, – призналась она. – Может быть, вовремя разговора он скажет что-нибудь, одну фразу или хотя бы слово, и этонатолкнет меня или тебя на интересную мысль. А если бы мы от него этого неуслышали, то сами не додумались бы. Или вдруг окажется, что у него жена илиблизкий друг – самый-самый-пресамый крупный специалист по больным ногам и какраз мой случай – это его специальность, он именно по таким болезням диссертациюзащищал. Или выяснится, что его родной брат – владелец или директор огромногобанка, и им для каких-нибудь компьютерных дел нужен именно такой специалист,как ты, и они завтра же готовы взять тебя на работу, предоставить тебенемыслимый оклад и трехкомнатную квартиру в центре Москвы.

– Слушай, как ты с такой фантазией ухитряешьсяпреступления раскрывать, а? Я-то думал, у меня жена – железный логик, а онаоказалась кремлевским мечтателем. Вернее, болотниковским. А еще вернее –болотным. Ты много видела докторов физико-математических наук, которые сиделибы в банках на компьютерах? Там в основном мальчики-яппи подвизаются.

А кстати… была же у нее мысль спросить у Лешки, а она всезабывала. Вот и вспомнилось к слову.

– Леш, – Настя оживилась, – ты ничего неслышал про доктора наук Волкову Аниту Станиславовну? Она должна быть по твоейспециальности.

– Волкова А.С.? Была такая, но как-то незаметно.По-моему, даже красивая.

– Что значит «была, но незаметно»?

– А то и значит, что в сборниках периодическипопадались статьи, подписанные этим именем. И даже, кажется, в каких-томонографиях я ее встречал в списке авторского коллектива. Пару раз онавыступала на конференциях, очень давно. Но ничего выдающегося. Ни открытий, ниновых направлений, ни собственной школы. Она небось даже не профессор.

– Не знаю. А что это значит, если она не профессор?

– Это значит, что у нее нет учеников. Под ееруководством не защищались диссертации. Если бы у нее была хоть одна толковаямонография, написанная не в соавторстве, а ею лично, с ее собственнымиоригинальными идеями и подходами, я бы тебе с ходу рассказал, что такое ВолковаА.С.

– А разве так бывает, что ты доктор наук, а тебя никтов твоей науке не знает, кроме ближайшего окружения?

– Еще как бывает. Сплошь и рядом. Докторов уйма, а именсреди них – единицы. Твоя Волкова – доктор, но не имя. Она давно докторскуюзащищала?

– Давно, лет семнадцать назад примерно.

– Ну вот видишь! Она уже семнадцать лет доктор наук, ав науке за эти семнадцать лет от нее что осталось? След какой-нибудь заметный?Научная школа? Толпы учеников? Она не ученый, Асенька, а пшик, дутая величина.Уровень добросовестного старшего научного сотрудника, не более.

– Но она же докторскую все-таки написала, –возразила Настя. – Значит, не такой уж она пшик.

– Асечка, солнышко мое, одно дело – один раз напрячьсяи года за два-три написать докторскую диссертацию, и совсем другое – потом всюоставшуюся жизнь подтверждать, что ты действительно доктор наук. Руководитьаспирантами, помогать им доводить их работы до ума, генерировать новые идеи,отстаивать их в трудах и публичных дискуссиях, создавать научную школу. Первоекуда проще, нежели второе, поверь мне. Именно поэтому остепененных много, анастоящих ученых – по пальцам перечесть. А что тебе далась эта Волкова А.С.?

– А она как раз, будучи доктором наук, работаетсистемным администратором. Мы про это заговорили, я и вспомнила. Как тыдумаешь, наш литературный дружок свои портки не сожжет?

– Пойди проверь, – предложил ей Чистяков,помешивая на сковороде жарящийся лук.

– Я хромая! – возмутилась Настя. – Совестьимей.

– Имею. Я не могу доверить тебе лук, ты егопроморгаешь. Значит, идти должна ты. Другого варианта нет.

– Но на второй этаж! Я уже сегодня один разподнималась.

– А тебе нужно два, – невозмутимо ответствовалАлексей. – И вообще, пора уже подключать третий подъем. Ты мало тренируешьногу. Давай иди, нечего рассиживаться.

– Ты не оставляешь мне выбора, – с горечьюконстатировала она. – А как же моя свобода?