Я кивнул.

— Не прими за неуважение к Матильде — она приятная женщина. Но я хорошо знаю брата, он не из тех, кто расстается со своим холостяцким положением. Многому могу поверить, но только не тому, что Луи внезапно стал порядочным и решил жениться на Матильде. Для Луи превыше всего он сам. Так было всегда. Если бы ему приходилось удирать из города каждый раз, когда от него залетала девушка, он бы давно смылся отсюда.

— Может, захотел получить ферму?

— Тоже мне подарок! — фыркнул Жан-Клод. — Все, что хотел Луи, — трахаться и загребать деньги. И чем легче, тем лучше. Ему не нужна была ферма, тем более в таком бедственном положении, заложенная и перезаложенная. Не задирай Арно хвост, он давно бы сообразил, что никто не позарится на это место.

— Тогда зачем он лжет?

— Может, хочет, чтобы люди думали, будто Луи кинул их и удрал от Матильды? Не знаю, а Арно откровенничать не желает.

— Ты его спрашивал?

— Конечно. По крайней мере пытался спросить. Он крикнул что-то про Луи и велел больше не беспокоить. — Жан-Клод вздохнул. — Мишель тоже моя плоть и кровь, а Арно даже не позволяет взглянуть на племянника. Прячет на ферме — что за жизнь для ребенка? И для дочерей тоже. Он всегда был с ними строг, особенно с Греттен, однако тут я его не осуждаю. За ней ухлестывала половина городских парней. Иногда мне кажется…

— Что?

— Неважно. Дело в том, что с тех пор, как исчез Луи, Арно огородил ферму от внешнего мира. А зачем это нужно, если ему нечего прятать?

— Наверное, из-за таких типов, как этот Дидье?

Я не собирался защищать Арно, но ситуация не казалась мне такой однозначной, какой ее изобразил Жан-Клод. Он доел омлет и вытер губы бумажной салфеткой.

— Не исключено. Но Арно ведет себя как в осаде. Он всегда был склочником, но колючая проволока и капканы на людей — перебор. Скажешь, я не прав? — Жан-Клод указал ножом на мою ногу. — Только не оскорбляй нас обоих притворством и не убеждай, будто это был несчастный случай. Раньше я не верил слухам об этих ловушках. Кстати, как ты мог остаться на ферме после того, что случилось?

Он был искренне озадачен, но объясняться я не собирался.

— Не понимаю, что ты от меня хочешь?

— Как я уже сказал, Арно знает больше, чем говорит. Иначе зачем ему сочинять всякую чушь? Ты живешь на ферме, имеешь возможность осмотреться, задать кое-какие вопросы. Выяснить, может, старикан Жорж что-нибудь видел или слышал, о чем никому не рассказывал. Что там прячет Арно?

Иными словами, шпионить за ними. Я оказался в сомнительном положении, но меня поразили слова француза: «прячет их на ферме…» Жан-Клод имел в виду родных Арно, но у меня в голове возникла иная картина — крошащийся цементный пол в амбаре. Я отставил тарелку с почти нетронутым бифштексом.

— Если ты убежден, что Арно лжет, почему не сообщишь в полицию?

— Думаешь, я не пытался? Совался и в здешнюю жандармерию, и в национальную полицию в Лионе. Результат один: без доказательств ничего не желают слушать. Мол, Луи — взрослый человек и волен поступать как заблагорассудится.

Я не сразу сообразил, что это означает. Во Франции сельские районы находятся под юрисдикцией жандармерии, а национальная полиция действует только в городах. Существовала всего одна причина, почему Жан-Клод обращался в обе инстанции. И я уцепился за это.

— Где, ты говоришь, его видели в последний раз?

Жан-Клод колебался — опустил голову и стал вертеть стакан в руках.

— На бензоколонке в пригороде Лиона через два дня после того, как исчез отсюда. Попал в поле зрения камеры видеонаблюдения, когда остановился заправиться. Но это ничего не доказывает.

Тут он ошибался. Это доказывало, что Луи пропал, уехав из города. А из того, что ранее говорил Жан-Клод, получалось, что Луи в Лион не ездил, а его исчезновение связано с фермой Арно.

Тяжесть свалилась с моих плеч.

— Тебе не приходило в голову, что полиция права и у твоего брата появились причины скрыться? — Парадокс сказанного дошел до меня лишь после того, как слова сорвались с языка. Я ощутил укол совести.

Жан-Клод положил огромные ручищи на стол и смерил меня взглядом. У меня возникло неприятное чувство, будто он проверяет собственную оценку, что я за человек.

— Бог не дал нам с женой детей. Кроме нее Луи мой самый близкий родственник. А я — самый близкий его родственник. Каждый раз, когда у него возникали проблемы, он бежал за помощью ко мне, чтобы я все разрулил. И я всегда это делал.

— Послушай…

— Луи мертв. Мне не требуется уведомления полиции, чтобы в этом убедиться. Если бы он был жив, я бы непременно получил от него весточку. Арно к его смерти как-то причастен. Мне плевать, где Луи видели в последний раз. Старый пройдоха что-то скрывает. А теперь я хочу узнать, ты поможешь мне выяснить, что случилось с моим братом?

Несмотря на грубоватость Жан-Клода, я видел, как он переживает утрату.

— Не понимаю, чем бы мог быть полезен. И не знаю, сколько времени пробуду на ферме. Извини.

Слова прозвучали так, словно я просил прощения, в том числе у себя самого. Жан-Клод встал, вынул из кармана бумажник и положил на стол деньги за обед.

— Я сам расплачусь…

— Я обещал: за мой счет. Спасибо, что уделил мне время.

На мгновение его широкие плечи загородили дверной проем, и он зашагал прочь.

В разогретой кабине «Рено» удушающе пахло горячим пластиком и машинным маслом. Фургон еле тащился — вес мешков с песком не пускал его, как якорь. Стараясь выжать из машины скорость, я вдавил акселератор в пол. И лишь когда автомобиль задребезжал, слегка отпустил педаль. Весь путь по свободному шоссе мотор недовольно вибрировал.

Не знаю, почему я так разозлился. Или на кого. Наверное, на самого себя: мне не следовало выслушивать откровения Жан-Клода. Но по крайней мере я выяснил, в чем причина враждебного отношения горожан к хозяину фермы. Обществу подкинули громкий скандал, и люди вцепились в него. И жертва была вполне подходящей — замкнутый и неприветливый Арно.

Но я не понимал, почему его винили в исчезновении Луи. По тому, что я слышал об отце Мишеля, он сам мог настроить против себя сколько угодно сограждан. Либо перешел дорогу кому не следовало, либо решил обрубить концы и начать все сначала. Что ж, удачи ему.

Настроение не поднялось, когда показалась дорога на ферму. В прошлый раз, когда я отважился покинуть ее территорию, мне не терпелось вернуться назад. Теперь же медлил: стоял перед воротами с включенным мотором и не вылезал из кабины. Дорога тянулась вдаль — туда, откуда я пришел. И вот я впервые поймал себя на мысли: не вернуться ли обратно? Но к чему?

Я открыл ворота и въехал на ферму. Открыл заднюю дверь и начал переносить мешки с песком в кладовую. Их было много: чтобы больше не ездить в город, я купил столько, сколько уместилось в машину. И вот теперь показалось, что купил лишнее.