— Филип, малыш, иди сюда! — позвал с дивана тощий длинноволосый парень, согнувшийся над зеркалом со свернутой в трубочку банкнотой в руке. Обнаженная девица на его коленях не сводила с него взгляда, выражающего крайнюю степень восхищения, близкого к обожанию. Парень легко, коротко вдохнул через нос, передал девице трубочку-банкноту и опустил на лицо маску.

— Калеб, это Бетт. Бетт, это Калеб, хозяин потрясающей вечеринки.

— Привет, Калеб, приятно познакомиться, — я маске. — Спасибо за приглашение.

Все трое переглянулись и разразились хохотом:

— Бетт, присоединяйся. Попробуй, а потом поднимемся наверх. Остальные на крыше.

— Нет-нет, спасибо, мне и так хорошо, — пробормотала я, не в силах отвести взгляд от девушки, которая вдохнула две маленькие белые дорожки, оставленные для нее Калебом, и откинулась на спину.

Строго говоря, она не была совершенно обнаженной — низ живота прикрывал шелковый лоскуток цвета фуксии, повязанный на бедрах и оставляющий ягодицы открытыми. Сначала я решила, что девица в трусиках-стрингах, но при ближайшем рассмотрении это оказалась незагоревшая кожа. Ее груди, свободные от шелковых пут, поддерживало хитрое приспособление, напоминающее бюстгальтер, но без крючков, лямок или даже формы. Свернувшись калачиком, девушка со счастливой улыбкой потягивала шампанское, заявив, что еще немного попразднует здесь, внизу, а потом пойдет к остальным.

— Будь как дома, детка, — ласково улыбнулся ей Калеб и жестом пригласил нас следовать за ним.

Мы снова вошли в лифт, где с помощью специального ключа Калеб привел в действие кнопку с надписью «терраса». Когда лифт открылся, я чуть не упала в обморок. Не знаю, к чему я готовилась, но увиденное превзошло все ожидания. Наверное, подсознательно я ожидала такой же Хэллоуин, как у Майкла год назад: куча приятелей из банка и университета в квартире на четвертом этаже в доме без лифта, кухонный стол, заставленный бутылками с дешевым вином, коктейлями, мисками со сладкой кукурузой, соленым печеньем и сальсой. Парень в женском платье объявлял, что пиццу уже везут, а гости в разнообразных костюмах вспоминали университет и судачили о том, кто помолвлен, кто получил повышение и как бездарно президент Буш обделался в Ираке.

Вечеринка разительно отличалась от нашей. Плоская крыша оказалась точной копией лос-анджелесского «Скай-бара»: все сверкающее, шикарное и современное… Низкие кушетки и геометрические канделябры, рассеивающие мягкий свет. Бар из стекла с «изморозью» скрывали зеленые заросли устрашающей густоты. Будка ди-джея, хитро оборудованная в противоположном углу, не заслоняла ни дюйма восхитительной панорамы ночного города, открывающейся из окна. Однако никто не проявлял интереса к Гудзону, и я сразу поняла почему — молодая плоть, выставленная на всеобщее обозрение, выглядела гораздо привлекательнее какой-то там реки и вдобавок превосходила Гудзон по площади.

Есть вечеринки, есть костюмированные вечеринки, а есть то, что разворачивалось на Калебовой крыше: в принципе действо подходило под определение костюмированного бала, но по масштабности напоминало ремейк мюзикла «Волосы» плюс сумочки «Гуччи», минус безвкусные «бабетты» 1960-х годов. Мне захотелось сбросить костюм и туфли и остаться в трусах и лифчике, чтобы не привлекать всеобщего внимания: пусть и тогда на мне осталось бы больше одежды, чем на любой из присутствующих здесь дам, но, по крайней мере, я не выглядела бы белой вороной.

Калеб исчез и через несколько мгновений вернулся с бокалом шампанского для меня и стаканом янтарной жидкости для Филипа. Выпив шампанское залпом, я, открыв рот, уставилась на девушку, которую Калеб захотел нам представить. Представлению предшествовал долгий поцелуй, причем и Калеб и девица так широко открывали рты и так активно работали языками, что я ощутила себя почти участницей действа.

— Мм-м-м… — промычал Калеб, шутливо укусив партнершу за шею, когда ему удалось извлечь свой язык из ее глотки. — Ребята, это… самая роскошная девушка на вечеринке. Какая страсть, а? Нет, вам доводилось прежде видеть что-нибудь настолько потрясающее?

— Роскошная фемина, — подхватила я, словно девица не стояла рядом. — Ты совершенно прав.

Девушке явно не было дела, что Калеб забыл (или не знал) ее имени. Ничего удивительного, решила я, многие целуются на вечеринках, не зная имен друг друга. Музыка слишком громкая, все, как правило, поддатые, но главная причина в том, что это никому не надо. «Я запомню имя человека, когда прочту его на „Шестой странице“», — высказалась однажды Элайза.

Девица не возражала против такого отношения к своей особе, видимо, не понимая ни слова из того, что мы говорили. Она лишь хихикала и временами поправляла свой туалет, сосредоточив внимание на том, чтобы как можно чаще прикасаться к Калебу. Парень, переодетый женщиной (маску-костюм с голыми грудями и блестящую подводку для глаз этот оригинал сочетал с бело-красной клетчатой «арафаткой»), подошел предупредить, что машины будут с минуты на минуту и мы отправимся в «Бунгало» на «настоящее пати».

— Надеюсь, будет получше, чем на дрянной пирушке пару лет назад, — отозвался Филип.

— Что за дрянная пирушка? — Я не особенно желала узнать, но притворилась заинтересованной, чтобы не слишком откровенно глазеть на окружающих.

— Праздник Хайди Клам в «Кэпитал»[111]. Собирались приглашать только звезд первой величины, но идиоты-секьюрити впускали всех подряд, и через час зал был переполнен «ботвой». Плохие времена.

— Это раньше, — согласился «женщина Арафат». — Раньше везде было так себе. Сегодня будет лучше: на входе — здоровяк, этот, как его, Сэмми, что ли. Не гений, но и не полный чертов идиот.

Сэмми! Мне захотелось пропеть это имя, обнять говорившего и протанцевать несколько па при мысли, что сегодня я увижу Сэмми. Однако сперва предстояло выдержать вечеринку.

— Ну а вы кто? — осведомилась креатура в «арафатке».

— Она сегодня в образе взвинченной стер… стереотипной бизнесвумен, — любезно ответил за меня Филип.

Разглядывая гостей, я гадала, почему в День всех святых парни наряжаются в женские платья, а девушки одеваются как шлюхи, причем традиция свято соблюдается независимо от крутизны вечеринки или цен на подаваемый алкоголь.

Сегодняшний вечер не стал исключением. Присутствующие поддержали традицию, но здесь игра велась по высшей ставке. Я оглядывалась в поисках символически одетых кошечек, медсестер, принцесс, певиц, французских горничных, капитанш болельщиц, учениц католических школ, дьяволиц, ангелов и танцовщиц, но гостьи и не пытались соответствовать образам. Все до единого, костюмы представляли собой лишь тончайшую амальгаму из сверкающих тканей и блестящих аксессуаров, изготовленных для демонстрации лучших образцов женской плоти, когда-либо созданных Творцом.