Дело замнут, забудут. Да и Крюкову не с руки переполох поднимать, у него тоже рыльце в пушку. Пошумел, повоевал старый приятель, скоро утихомирится. А может, и навсегда угомонится («Куда я ему попал? В грудь?»). Так-то еще лучше. Так только он, Эмиль, хозяином в этих местах станет.

Всё обойдется. Главное – уйти вовремя.

Уйти, пересидеть, сделать несколько важных звонков, повернуть ситуацию в свою пользу… В конце концов, это Крюков налет на турбазу устроил!

Остается помощник Гагарина, татарин тот, которого пришлось еще сегодня пристрелить? Ой, да не смешите. В морге доктор даст справку – мужик умер от переохлаждения, вызванного алкогольным опьянением. Сколько уж таких бумажек написали… Никто против него, Эмиля, в Дольске не пойдет. А нечего было татарину топором перед собой махать!

В принципе, он, Эмиль, не злой. Он справедливый. Специально никому не гадил. Только ответные действия предпринимал. Защищался!

И не садист-маньяк он… Вон, дочку Крюкова – вообще даже пальцем трогать запретил. В одеяльце велел закутать. Пусть лежит в домике, своей смертью умирает. Не он, Эмиль, убивал – сама умерла!

Но не умерла. Спасли. Колдун, говорят, помог Крюкову найти Ритку. А ведь мерзкая девка она, эта Рита, пробу на ней негде ставить… Жалко даже ее отца.

Да, жалко Крюкова! Эмиль к нему всегда по-хорошему относился. Друзья детства, огонь-воду вместе прошли. Вместе дело начинали, вместе богатели. И еще богаче стали бы, если б Володька не стал ерундой страдать. Типа, он теперь белый и пушистый… а Эмиль – сволочь и бандит недорезанный. Лицемер он, Володя Крюков.

И такую подлость этот Володька придумал, в тюрьму решил его, старого друга, засадить… Взрыв на фабрике подстроил, во всем его, Эмиля обвинил. А все равно не вышло ничего у Володьки.

Но подлость, подлость-то какая! Предатель он, Володька. Душеспасительными разговорами прикрывался, а на самом деле все себе захотел забрать. Единственным хозяином Дольска решил стать. О, змей, змей он…

Когда Эмиль думал о бывшем друге, даже сердце немело от праведного гнева.

Девушка позади опять зашевелилась.

– Тихо там! – заорал Эмиль. – Всмятку расшибиться хочешь?..

Девушку он себе возьмет. Она ему нравится. С виду овечка, а внутри у нее – огонь. Это сразу чувствуется. И он ей тоже нравится. Как он может ей не нравиться, если всегда всем девушкам нравился и они его любили – всегда…

* * *

С того самого момента, как убили Ибрагима, а ее затолкали в черный джип, Иванку преследовала навязчивая мысль, что все происходящее – только сон. Страшный сон… Только вот проснуться почему-то не получается.

…Ее долго везли куда-то, натянув на голову мешок, потом вытолкнули из машины, повели.

Иванка слышала, как хрустит снег под ногами, потом какие-то ступени – она стукнулась о них ботинком, запнулась, но ей не дали упасть – держа под локти, пронесли над ступенями, потом телом внезапно ощутила тепло, идущее со всех сторон. Они в каком-то помещении.

Мешок с ее головы сорвали.

И, первое, что Иванка увидела – лицо Эмиля.

– Ты как? – дружелюбно спросил тот.

Иванка невольно отшатнулась. Потом огляделась.

Они находились в каком-то техническом помещении, без окон, с мониторами во всю стену. На экранах – деревья, снег, ворота, какие-то здания, опять деревья… «Мы где-то в лесу, – догадалась Иванка. – Пансионат, дом отдыха, что ли? А это, наверное, комната охраны».

У мониторов, за столом, сидел парень в пятнистой военной форме, еще двое стояли у дверей – уставились на Иванку. «Ну и рожи…» – с тоской подумала она. Если бы у нее имелась такая возможность, она обошла бы этих людей за три версты.

– Не бойся, – сказал Эмиль, придвигая ей стул. – Я тебя не обижу.

Иванка упала на стул, а Эмиль присел перед ней на корточки – низ его черного пальто распластался по полу, точно крылья у летучей мыши.

– Кофе, чай? – приветливо спросил мужчина. Иванка не ответила. Эмиль крикнул помощникам повелительно: – Эй, не пяльтесь… за мониторами лучше следите.

Он снова повернулся к девушке, взял ее за руку.

– Зачем Ибрагима убил? – содрогаясь, прошептала Иванка.

– Так он меня сам вынудил… нечего топором махать! – несколько удивленно ответил Эмиль.

– А я тебе зачем?

– Странный вопрос… – опять удивился тот. – Зачем мне молодая, красивая женщина?.. Затем же, зачем ты нужна Володьке Крюкову и этому твоему колдуну.

– Но зато ты мне не нужен, – тихо, с ужасом и отчаянием произнесла Иванка.

– Здрасьте… всем я нужен, а тебе вдруг – нет! – огорчился Эмиль. – Почему же такая несправедливость, а?

Иванка молчала.

– Ты бы знала, как девушки меня любят… – улыбаясь, пропел Эмиль. – Ох как они меня любят! Дерутся за меня – вот они как меня любят.

Двое у дверей грохнули от смеха.

– Заткнитесь там! – свирепо заорал в их сторону Эмиль, потом повернулся к Иванке: – Ты думаешь, я вру, цену себе набиваю? Я же… я же сладкий. Да, я – сладкий! – простодушно признался он, хлопая длинными черными ресницами.

Иванке стало совсем уж жутко от этого актерства. И в то же время она не могла не верить Эмилю. Он не врет – верно, женщины любят его, такого красивого, такого опасного. И дерутся из-за него – тоже наверняка…

– Ты – убийца, – тихо, раздельно произнесла Иванка.

Лицо у Эмиля даже не дрогнуло. Он ответил все так же спокойно и простодушно:

– Да, я убийца. Я – плохой мальчик. И что в этом такого? Наоборот, это очень хорошо. Девочки любят плохих мальчиков.

Он взял ее за руку и осторожно, с чувством поцеловал Иванкину ладонь. Потом положил ее ладонь себе на лицо, продолжая сидеть на корточках перед девушкой. Двое у дверей опять грохнули от смеха, охранник у мониторов, развернувшись на стуле, тоже с ухмылкой глядел на Иванку. Эмиль явно играл на публику…

Все, что происходило сейчас, было страшно и мерзко.

Иванка чувствовала под своей ладонью лицо Эмиля, чувствовала, как шевелятся его губы. Какое оно теплое, живое, гладкое, это лицо. А в общем, он прав. Девочки любят плохих мальчиков. Вот и она сейчас ощущает что-то такое… словно какая-то часть ее души престала подчиняться ей и потянулась к Эмилю. Он, словно сатана, соблазнял ее, и у него получалось…

Но Иванка тут же усмирила этот порыв и стряхнула с себя наваждение.

Был другой соблазн – провести ногтями по лицу Эмиля. По этой гладкой коже, по трепещущим векам… Красивый и бесполезный жест, после которого с ней точно случилось бы что-то страшное. Эмиль словно ее провоцировал… Да он и не дал бы ей себя поцарапать, отшатнулся бы моментально – он такой чуткий, словно зверь.