Все-таки в скандинавском менталитете очень много детского! Встретились, подрались, получили по морде. Все, лучшие друзья! А Ярислейв – великий боец и настоящий мужчина, под чью руку не стыдно пойти даже такому гордому и непобедимому ярлу, как Олаф Карлссон. То, что гордый и непобедимый ярл все лето драпал от потомка неизвестно кого, а пять минут назад Ярислейв его тушей расчищал от снега площадку перед недостроенными воротами, Олафа совершенно не смущало. Пустяки, дело житейское! Зарезать ту самую свинью, сожрать ее за всеобщее здравие, и всех проблем! Ах, ту давно съели? Ну так другую найдем! Другу Олафу ничего не жалко для друга Яра! Хочешь, жену отдам? Бери, у меня еще есть! Нет? Ну давай драккар подарю? Все равно не мой, а Эрика Лысого! Не хочешь? Ну и ладно, давай тогда выпьем!

Жилище викингов заметно отличалось от построек вятичей или тех же мерян. К нашему появлению под воротами люди Олафа успели построить несколько длинных деревянных сараев, в которых и размещались всем кагалом, вместе с женщинами, детьми и животными. Для обогрева по центру сараев жгли костры. Самые настоящие сибирские нодьи из трех положенных друг на друга бревен… С дальнего края костра некое подобие очага, там жарится несчастное животное, которому выпало быть угощением. Жир капает на раскаленные угли. Аромат в помещении… А уж эта их «сивуха»… Не, не буду я описывать пир. Ты, потомок, скорее всего, человек цивилизованный. Тебя точно стошнит. Хотя было довольно весело. Кстати, слова «сивуха» и «бодун» тоже свейские. Или Олаф по дороге от ильменцев каких-нибудь нахватался…

Зато к утру договорились о переселении по весне всей местной братии поближе к Кордно. Не в сам город, конечно (не приведи Перун таких соседей!), но в пределах быстрой досягаемости. Все-таки полсотни неплохих бойцов, а особенно три драккара в хозяйстве пригодятся. А Углич… Ну что сделаешь. Не было его почти тысячу лет, так еще какое-то время не будет. Местные летописные источники и археологические изыскания, если потребуется, что-нибудь соврут…»

– Галчонок, золотце, – Изяслав был сама вежливость. И от этого было еще страшнее, – а скажи мне, будь так любезна, одну вещь…

Дружинник прервался, чтобы прожевать очередной кусок мяса. Недоваренного. Лабуня от мавкиных шуток не только заикаться начала, но иногда и недоглядывала за котлами… Галка судорожно огляделась. Бежать некуда. Да и как выскочить из-за стола – без ужина останешься! Хуже всего, что девушка не могла вспомнить ни одного своего прегрешения за последний месяц. Волосы не красила. В смысле, лишнему никому. Жуков в миски не подкладывала. Ведра ни с водой, ни с помоями на притолоку не ставила. Гвозди в дверных ручках на щепки не заменяла. Одним словом, примерный ребенок, аж самой противно! Но Изя таким тоном ласковым говорит… Может, другой кто сделал, а на нее думают?

– Это не я! – как можно уверенней произнесла девушка и засунула в рот ложку с кашей. – На эшот шаз тошно не я!

Изяслав тем временем старательно прожевал и, сделав вид, что не услышал ответа, продолжил:

– …чего к тебе девки шастают крайнее время?

– А что? Нельзя? – ощетинилась Галка. – Здесь так не принято?

– Принято, принято! Все друг к другу шастают, – рассмеялся Вашко с другого конца стола, – просто интересно, как-то они все к тебе, а на нас ноль внимания. Обычно ведь наоборот. Раньше их от Тишаты и оглоблей не отгонишь, а теперь…

– Слышь, сестренка, – добавил упомянутый Тишата, – поделись, чем приворожила. Может, опять ко мне девки побегут? А то по вечерам скучно!

Галка подумала, уткнувшись в тарелку, и решила, что скрывать особо нечего. Скорее, наоборот.

– Я их писать учу! – провозгласила она, гордо вскинув голову. – А некоторых и считать. И Святослава тоже!

– То есть?

– Ну, узнала случайно, что Зорька писать не умеет, – отложила девушка ложку, предварительно ее облизав. – Начала ее учить. И Славика с Лютиком[85]заодно. А то он темный совсем, ни писать, ни считать… А потом еще девочки подтянулись. Кто с Зорей дружен, – начала перечислять Галка основные вехи организации учебного процесса. – Я им буквы показала, как слова складывать. Писала им, они читали. Теперь все сами пишут. Только медленно еще. И с ошибками…

За столом наступила тишина. Полная. Даже жевать перестали. Девушка неуверенно огляделась:

– А что, нельзя?

Русины переглядывались. Наконец, Серый произнес:

– Мда. Сами виноваты, идиоты. Могли бы и объяснить вовремя. Понимаешь, Галчонок, можно. И даже нужно. Вот только… Ты ведь и сама писать не умеешь.

– Как это не умею? – вскинулась Галка. – Я за грамотность одни пятерки получала… Ну, четверки иногда, – поправилась она, – но редко. У них, правда, слова заковыристые…

– Серый неточно выразился, – поправил воеводу Изяслав, – здесь не только язык другой. Здесь и алфавит другой. Букв в глаголице раза в два больше, чем у нас. И письменная речь отличается от устной очень сильно. Боюсь, письма твоих учениц их любимые прочитать не смогут.

Галка опешила. Блин! Как же сама не догадалась! Почти месяц мучается с написанием всяких «ведати» и «забирати», а сообразить… В кои веки хотела что-то полезное сделать! И в лужу, со всего размаху. Она обвела окружающих растерянным взглядом:

– И что теперь?

– Вопрос… – протянул Серый, – и работу твою жалко. И авторитет ронять не хочется. Верят тебе девки. Да и польза большая, сама понимаешь, у образованных матерей и дети будут ученые. Мы даже не мечтали так быстро начать с женщинами работать. Домострой ведь, и прочие раннефеодальные прелести. Ты молодец. Только зря не посоветовалась. Теперь хоть организуй переход на наш алфавит.

– А можно?

Воевода вздохнул.

– Можно. Только осторожно. С самого начала была такая мысль. Вот только кто же знал, что здесь столько грамотных. Переучивать-то всегда хуже, чем учить. Не захотят мужики на другую грамоту переходить.

– Погоди, батя, – прервал отца Вашко, – а ведь идея. «Женская» грамота. Мол, специально упростили, чтобы глупые бабы писать могли. Проканает ведь.

– Почему это бабы глупые? – возмутилась Галка.

– По определению, – отмахнулся от несообразительной «типичной женщины» Серый. – И ни одного мужика ты в обратном не убедишь. И не надо. А надо эту убежденность использовать в своих, вернее, наших интересах.

– Как это? – теперь девушка заинтересовалась.

– Молча! Сейчас придумаем! – подхватил толковую идею Изяслав. – Может прокатить. Мужикам учить эту грамоту в любом случае придется, чтобы женские письма понимать. А поскольку по простоте несравнимо, сами перейдут. Куда быстрей, чем можно было надеяться.

В горнице снова стало тихо. Серый сосредоточенно тер шрам на левом виске. Тишата чесал затылок. Остальные головы руками не теребили, но лица выглядели озадаченными. Только авторы идеи радостно улыбались.