новейшее проявление „японского духа“ („Ямато дамасо“), а религия Синто учила, что дух такого „счастливца“, умершего за „божественного“ императора, превращается в божество, и, следовательно, ему обеспечено бессмертие.

Бредовая теория „высшей расы“ внушалась военнослужащим японской армии и японскому народу еще более глубоко, чем она была внушена немцам арийскими фюрерами и профессорами.

Служебная же роль расизма заключалась в том, чтобы обосновать стремление японских империалистов к порабощению народов Азии, а затем и к мировому господству».

«Ниппон гинторое» – учебник для японских школ, написанный профессором Ютака Хобино, – поучает, что Бог снизошел на землю и воплотился в японском императоре, «имея целью управление расой Ямато, расой богочеловеков».

«Наша священная империя стоит в мире над всем в единственном и недосягаемом превосходстве», – говорится дальше в этом катехизисе для японских юношества и молодежи.

Руководящей клике японского империализма удалось добиться того, что до разгрома японской военной машины почти любой японец считал за нечто само собой разумеющееся, что «раса Ямато» – божественная раса, миссия которой – подчинить все народы и господствовать над миром. Принцип «Хакко ичоу», согласно которому все страны должны находиться под скипетром «микадо», пропагандировался в храмах и университетах, в школах и на улицах, в семьях и департаментах – везде и всюду.

Причем попытки колониальной эксплуатации «низших рас» Китая и Кореи власти Японии начали предпринимать еще в начала ХХ века.

Когда агрессоры включают в свое военно-стратегическое планирование террор, зверства, массовое уничтожение людей, они всячески стремятся гарантировать безнаказанность исполнителям кровавых акций. Освобождая их от ответственности и наказания, тем самым освобождая их от «условностей» морали.

Адвокат Белов, как мы видим, излагал свои мысли через призму марксистско-ленинской теории классовой борьбы и, тем не менее, многое заметил верно.

Но вернемся к осужденным в Хабаровске. Почему их везли через всю страну в Ивановскую область?

Потому что в Чернцах еще в июне 1943 года, в усадьбе помещиков Дедловых, был создан «генеральский» лагерь для военнопленных, через который за 13 лет прошло более 400 офицеров высшего командного состава немецкой и японской армий. Об этих годах напоминает кладбище, где захоронены военнопленные из Германии, Италии, Австрии, Румынии и Японии.

В Центральной универсальной научной библиотеке хранятся уникальные документы, переданные в 2012 году Управлением ФСБ по Ивановской области. Это архивные документы, рассекреченные в 2012 году. Они представляют собой личную переписку главнокомандующего Квантунской армии генерала Ямадо Отодзо, осужденного на 25 лет, с сотрудниками лагеря в Чернцах.

Письма и открытки сотрудникам лагеря в Чернцах генерал Ямада писал уже после освобождения. В них он выражал глубокую благодарность всему персоналу лагеря, включая охрану НКВД, за сердечную заботу и помощь, а также – цитата: «чуткий, равный родственному уход» за ним во время болезни. Или вот еще цитата: «Принося свою искреннюю благодарность и желая вашего дальнейшего счастья, остаюсь искренне ваш О. Ямада».

И на суде в Хабаровске, и в лагере в Чернцах Ямада выглядел маленьким, тихим старичком. А ведь именно он был одним из вдохновителей подготовки бактериологической войны.

Рассказывая об условиях содержания и питании осужденных, важно отметить, что в лагерь мясные и молочные продукты поступали из подсобного хозяйства, хлеб был свой – его выпекали в местной пекарне. Часть продуктов завозилась с продовольственных складов города Иванова. Кухня и столовая содержались в чистоте. Ни один солдат не мог появиться на кухне в повседневной одежде. Допускались они на кухню только после того, как побывали в душе. Рацион военнослужащих хозяйственной роты и персонала лагеря был значительно беднее и скуднее, чем у тех, кто здесь отбывал наказание. На высоком уровне в лагере было поставлено и медицинское обслуживание и обеспечение лекарственными препаратами.

То есть пеклись о преступниках в разрушенной войной Советской стране весьма добросовестно. В лагере с японцами ежедневно проводилась двухчасовая «политпросветработа», они изучали русский язык, им был предоставлен доступ к музыке, библиотеке.

По воспоминаниям сотрудников, отношения между администрацией, персоналом лагеря и японцами были корректными. С сотрудниками, включая роту охраны, проводились беседы, во время которых их настраивали на соответствующее поведение в отношении осужденных. В массе своей последние спокойно относились к руководству лагеря и персоналу. Японцы участвовали во внутренних хозяйственных работах, увлекались садоводством и огородничеством. Им была предоставлена возможность осуществления религиозных обрядов и самостоятельной организации досуга.

Как вспоминает Г. Головин, бывший солдат службы внешней охраны лагеря, японские военнопленные в первое время пребывания в лагере своим поведением отличались от немцев. Несмотря на вечно присутствовавшую на лице улыбку, корректное поведение, поклоны при приветствии, японцы с большим трудом контактировали с персоналом лагеря. Отношения их с немцами, которые в это время, как уже отмечалось, тоже находились здесь, были прохладными, генералы вермахта проявляли к своим бывшим союзникам высокомерие, не считая их равными себе.

После смерти Сталина и в связи с некоторым улучшением советско-японских отношений в середине 1950-х годов лагерь неоднократно посещали различные японские делегации.

Практически все иностранцы, осужденные на закрытых и открытых процессах в СССР, были переданы в 1955–1956-х годах властям своих стран. Это не афишировалось – жители пострадавших городов, хорошо помнившие речи прокуроров, явно не поняли бы таких политических маневров.

Генерал Ямада был досрочно освобожден от уголовного наказания и, согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 25 февраля 1956 года, подлежал срочной репатриации.

В дневниковых записях, которые он вел во время длительного возвращения из Ивановской области в Японию, он вспоминал своих друзей в лагере, с которыми не успел проститься, отмечал сердечность и внимательность сопровождавших его сотрудников лагеря. В традиционных японских четверостишиях хокку описывал безграничные просторы России, свое душевное состояние:

 Воды широкой Волги как бы указывают                                        на вечность Вселенной.Знаменитая Волга ныне не оглашается                                        песнями бурлаков.Вдалеке, видимо, в колхозной деревне,                                        виднеется колокольня церкви.Солнце село за краем полей и виднеется только                                        темный силуэт высокой колокольни. 

Репатриация всех остававшихся на территории Советского Союза японских военных преступников состоялась после подписания 19 октября 1956 года совместной Декларации о прекращении состояния войны. Вернули японцам все изъятые и описанные при аресте личные вещи. А в Хабаровске, в Доме офицеров, где семь лет назад проходил судебный процесс над этими же людьми, как военными преступниками, местные власти устроили прощальный банкет с концертом и угощениями.

Столь внимательное отношение к освобожденным японцам объясняется тогдашней политикой советского правительства – в Азиатско-Тихоокеанском регионе шло послевоенное переустройство мира.

Ну что тут сказать?.. Конечно, все это очень трогательно и мило – стихи, цветы, благодарственные письма, но как понять, что это были те же самые люди, что творили совершенно бесчеловечные опыты над безвинными и были готовы уничтожить миллионы и миллионы?

Как было установлено