Атмосфера на нижних уровнях замка ощутимо изменилась.

Во-первых, стало светлее. Факелов жгли вдвое больше, чем раньше, а все портьеры на всех окнах были открыты.

Во-вторых, большинство жителей ходило группами. В одиночках я узнавала разве что стражников.

В-третьих, суета на кухне царила в разы большая, чем обычно, хотя народу в замке вроде как убавилось - съехали в другие столицы вместе с благородными. А молчание и разговоры слуг будто более многозначительные и тяжеловесные стали.

Осадное положение, пусть даже и не слишком заметное на первый взгляд влияло на эмоции и настрой.

За общим столом как и прежде не пустовало - в зависимости от обязанностей  прислуга вставала каждый в свое время и ела, когда получится. Вот и сейчас я застала несколько служанок в форменных «рубищах»,  пару человек из совсем уж чернорабочих и несколько помощников поваров. На меня покосились, но не более того. Разве что девицы сморщили носики и заговорили о чем-то своем.

Впрочем,  и мне общение было без надобности.

Я быстро поела ничем не заправленную злаковую кашу - так и не разобралась, на что по вкусу было похоже местное зерно, все-таки действие вкусовых рецепторов было связано с памятью тела. А мой мозг обозначал большинство блюд как «приемлемые для питания», но различать нюансы и смаковать не научился - что-то нравилось - что-то нет.

И отправилась в библиотеку, надеясь по дороге встретить кого из стражников или самого Сорша Пальнела.  Я не планировала подступаться к нему напрямую с вопросами, но вот попробовать его разговорить была совсем не против.

К сожалению, не встретила никого. И одна зашла в уже совсем «родное» помещение.

Моей целью были сказки Аршев. Да, я понимала, что они и правда могли быть «запретными»,  а значит храниться за семью печатями или же давно быть уничтожены, но продолжала надеяться. Замок велик и давно построен, как и библиотека. И сюда, судя по отсутствию систематизации и хоть какой-нибудь охраны, с самого начала сваливали все, что было связано с книгами. Если я хоть немного разобралась с тем, как это происходило, все самое старое хранилось в дальнем помещении без окон, отделенном от других аркой без дверей, зато украшенной кое-где обвалившейся лепниной в виде незнакомых животных.

Именно там я нашла предыдущую книгу - а теперь снова поставила её на полку, не решившись оставить такую улику себя.

Я надеялась, что мне снова повезет. Как ни странно, так и получилось.

Пусть спустя длительное время, но я обнаружила задвинутый за рассохшийся шкаф небольшой плоский сундучок, а в нем, сверху, деревянные рамки с натянутой на них толстой кожей каких-то животных и непонятными мне письменами, не похожими на буквы - похоже, старый язык. На самом же дне - несколько небольших томиков, похожих на личные блокноты. Страницы в них были сшиты вручную почти истлевшей ниткой и совершенно разными - попадалась и кожа, и бумага, и что-то хрупкое, почти невесомое, как лепестки цветов.

Но все они  были заполнены аккуратным убористым почерком.

И когда я начала читать, поняла, что нашла нужную вещь.

Это и правда были сказки Аршев - о чем гласило несколько крупных букв - только записанные по памяти. В сносках на полях периодически встречались фразы «память меня подводит, и день Окончания всн ближе, но я не остановлюсь, пока он не придет» и «именно так рассказывала мне бабушка, хотя она могла ошибаться - сама читала эти сказки  в детстве», «рисунок я воссоздавал по тем листам, что были вырваны из запретных книг - и пусть всего лишь писарь, а не изобразитель, но смог повторить хоть что-то».

А дальше я погрузилась…

В волшебный мир.

Где были ворожки и чудеса, которые они могли делать - и никто их за это не сжигал.  Где были свободные дети, что могли перемещаться «между пространствами и временами, порхая, как мерцающие светлячки». Где были «стеклянные города» и облака серебряного цвета, которые «плакали драгоценностями».

И впору было подумать, что я и правда наткнулась на сказки, если бы не множество нитей реальности, вплетенных в текст.

Про подземный огонь, уничтоживший «голубизну трав» и взметнувшийся до неба пепел, из-за которой наступил голод и холод.

Про великих дев, что указали Путь к спасению.

Про Исход и жизнь в тесноте и «помощь волшебных зверей, что пришла, откуда мы и не предполагали».

Про Великого Бога Темноты, который оказался единственным, кто сумел спасти народы и вернуть к Свету.

Про злость,  алчность и разделение «тех кто прежде был братьями». И предательство Истины, за которое мир платит теперь «все приближающейся кончиной».

Про то, что последняя Великая оставила наказ: каждого учить грамоте, чтобы смогли однажды - или много раз на протяжении жизни - узнать о том, как Неволя может стать причиной Развития. А за Смертью всегда скрыта Истина. Что только Время, Наблюдение и Очищение способно создать настоящую Чистоту. А Обособленность - ведет к Изменам и кострам. Об Избавления от оков обыденности с помощью ритуала инициации. И  о Защите рожденной Незаурядности, которая прервет череду смертей - и станет последней Смертью.

А также о том, что только Месть принесет Вознесение.

Я надолго задумалась над этой записью.

Что-то было мне понятно - во всяком случае мне казалось, что я поняла. Над чем-то следовало подумать. Например, «чистота» могла быть в прямом смысле очищением мира от пепла,  а «неволя» - развитием подземных городов. Да и «оковы обыденности» вполне могли означать обычных людей без магии - которые инициировались и становились ворожами и ворожками.

Неужели мне тоже необходимо пройти какой-то ритуал? А если я не пройду - может и останусь без магии и… в безопасности.

И могла ли идти речь в «смертях» об уничтожении ворожек ни за что ни про что?

В то, что они несли разрушение, я давно уже не верила…

Я несколько раз повторила про себя этот текст,  чтобы запомнить. Что-то знакомое было в этих словах, близкое, будто узнанное… До меня дошло.

Я еще раз просмотрела написанные с большой буквы слова и поняла что они в точности  повторяли имена странных семнадцати богов, которых довольно странным почитают в Тарпаслоу.

Ох…

Голова гудела от новых сведений, которые я не понимала пока, как применить.

Сложный мир, ненасытный до боли, непонятные, не рациональный.

Я никак не могла его полюбить, принять это окружение, сколько бы не примерялась к новым обстоятельствам. Да, я была образована, рациональна и достаточно адаптивна, я понимала, что те понятия хорошего и плохого,