— Ну, спасибо, Андрей, выручил, — переводчик неловко стиснул Шульгину руку. — Я хоть и многие языки знаю, но с солдатами разговаривать не умею. Не дается мне командный диалект. Вот поручили нам этого охломона, а он тут же на голову сел.

— А я вообще счетовод, — добродушно хохотнул Железняк. — Зарплату начисляю. Продовольствие списываю. Дебет-кредит, одним словом. Командного голоса в бухгалтерии не требуется…

Лейтенанты простодушно улыбнулись Шульгину.

— Кстати, о продовольствии, — протянул Шульгин. — Что там у вас в вещмешках? Жратва имеется? Или вас к хозяйскому столу не пускают?

Брагинский растерянно развел руками, а начфин тряхнул вещевым мешком.

— Осталась одна коробочка, — радостно сказал начфин. — Целенький комплект. Услуга за услугу. Рады будем угостить.

Он ловко скинул новенький вещевой мешок, развязал тесемки.

Матиевский впился в чистенький брезент мешка глазами.

Богунов шумно сглотнул.

— Суточный паек, — возвестил Железняк и достал из вещмешка небольшую коробку.

— Что это? — удивленно кивнул Шульгин.

— Паек, — пожал плечами Железняк, — такой же, как у вас. Смотрите сами…

Он вскрыл коробку и высыпал на траву галеты в упаковке, сгущенное молоко, тушенку, аэрофлотовский сахар, сок в тюбике, бумажные пакетики чая.

Шульгин изумленно провел рукой перед глазами.

— Бред, — сказал он растерянно, — это штабные нормы, что ли?..

— Почему штабные? — удивился Железняк. — Обычный паек для горных условий. И вы такой же получаете. Я же списываю после каждой операции такие пайки. Усиленное питание, согласно приказа Министерства обороны… Мы сейчас на какой высоте, скажи-ка, Шульгин?

— Что?.. — пробормотал Шульгин, — при чем здесь высота?..

— А при том, — терпеливо сказал начфин, — что на высоте свыше полторы тысячи метров ротам полагается выдавать паек для горных условий. Вот этот самый… Да ты что?.. «Первый» раз его видишь?

Шульгин развел руками, а Богунов за спиной шумно крякнул:

— Вот это да!..

— Усиленное питание, — эхом отозвался Матиевский.

— Представь себе, — тихо сказал Шульгин, — что такой паек мы видим впервые.

— Не может быть! — охнул начфин. — Что это за дебет-кредит? А что я тогда, по-вашему, списываю? Ерунда какая-то… Вот так номер!..

Он хлопнул ладонью по колену, обернулся к полковому переводчику.

— Может, напутали чего? А-а?

Переводчик мрачно посмотрел на товарища.

— Да уж, напутали… Бардак какой-то…

Лейтенанты виновато спрятали глаза.

— Да вы-то здесь причем? — воскликнул Шульгин. — Я же вас ни в чем не обвиняю! Ладно вам! Поговорим еще по-душам. Идите лучше, ребята, догоняйте своего доходягу. А то он опять завалится где-нибудь на боковую.

— Мы ему завалимся, — оживленно воскликнул начфин. — Мы ему пропишем выговор с занесением по личному телу…

— Так точно, ниже пояса занесем выговор, — засмеялся переводчик.

— Догоняйте, догоняйте, — кивнул Шульгин и обернулся в сторону кишлака.

Лейтенанты пошли наверх быстрым шагом, а Шульгин уставился на сухие галеты в упаковке.

Богунов потер заурчавший живот.

Матиевский рухнул перед пайком на колени.

— Бог меня услышал, — закричал Матиевский с вожделением, — и послал мне, наконец, жратву.

Он уже поспешно вытер ладошки о бушлат и протянул дрожащую руку к галетам, как вдруг раздался спокойный голос Шульгина:

— Паек собрать в вещевой мешок.

— Чего, чего? — растерянно переспросил Богунов, а Матиевский с недоумением обернулся и молча закусил пальцы.

— Что вы на меня так смотрите? — рассердился Шульгин. — Вы лучше туда посмотрите. Разуйте свои глаза. Что вы там видите?..

Богунов поднял голову в сторону вертолетной площадки и обреченно сказал:

— Лесоповал…

Действительно, именно лесоповал напоминала тропа над кишлаком, ведущая к горному плато. Лежали вдоль тропы солдаты и с правой, и с левой стороны. Словно сухие бревна валили с бортов беспорядочно в разные стороны.

Матиевский простонал:

— Лучше бы не дразнили…

— Ничего, — бодро сказал Шульгин, — другим еще тяжелее, чем вам. А на вас, ребята, пахать еще можно. Доберемся наверх, я вам выделю тройную порцию самого усиленного пайка. Три часа будете отъедаться.

— Лучше трое суток, — заметил Матиевский и горько вздохнул. — Вот так я свою кошку Мурку дразнил дома. Покажу шкурку от колбаски и фи-ить… А она воет, мя-яу… А теперь я сам вою… У-у-у…

Шульгин скупо улыбнулся. Помог солдатам собрать паек. И тоже сглотнул сухую слюну. Потер небритую щеку. И вдруг неожиданно заметил краем глаза какое-то движение справа от себя за дувалами пустынного кишлака. Шульгин стремительно развернулся, и пальцы его машинально оказались на спусковом крючке.

— Богунов, — быстро скомандовал он, — через дув ал марш вперед. Матиевский прикрой сержанта. Кто-то там мелькнул в халате…

Группа прикрытия быстро рассыпалась по сторонам.

Матиевский провалился в расщелину глинобитного дувала, взяв на прицел возможные очаги огня.

Шульгин укрылся за каменной стеной.

Богунов рыскающими движениями пробежал по афганскому двору, перемахнул один дувал, другой…

— А ну, стой, — вдруг раздался за дувалами зычный голос сержанта, — стой, тебе говорят…

Шульгин выглянул из-за укрытия. Глухой шум раздался в глинобитном сарае. С грохотом распахнулась досчатая дверь на кожаных петлях. Сержант Богунов выталкивал из дверей глинобитного сарая дряхлого старика в длиннополом халате.

— Давай быстрее, аксакал, — сердито распоряжался он.

— Товарищ лейтенант, обнаружил душманского наблюдателя, — доложил он Шульгину.

— Да какой он наблюдатель, — махнул рукой Шульгин, — полуслепой старик… Из него же песок сыпется…

Он задумчиво потер ладонью лоб, оглядел седую бороду афганца.

— Хотя, может, он нам и пригодится, — Шульгин покачал головой.

— Спросить бы у этого старика, есть ли хлеб в кишлаке? А то вон сколько наших валяется на тропе. Одного штабного пайка на всех не хватит. Там же полсотни хромых и приплюснутых. Всех же поднять надо.

Старик тоже кинул взгляд на тропу, по которой только что прошли лейтенанты штабного управления. Заметил развалившихся по сторонам тропы уставших солдат. Довольно ухмыльнулся.

— Смотрите, товарищ лейтенант! Не такой уж он и слепой! Лыбится, сволочь, — возмущенно воскликнул Богунов. — Радуется, что ли?.. Вот, гад…