на обратном пути к метро. В ту ночь я наконец-то крепко спала, провалившись, как на океанское дно, в глубокий и черный сон. Мне ничего не снилось.

Меня разбудил стук в дверь. У нас на двери висит старинный медный молоток, старше самого дома. Он издает громкий металлический лязг, эхом разносящийся по всему дому. Есть у нас и электрический звонок, установленный предыдущими владельцами, которые, видимо, очень боялись прозевать приход гостей. Но разбудил меня все-таки молоток тремя подряд уверенными и громкими ударами: бум-бум-бум-м-м. После короткой паузы последовали еще три удара, а потом кто-то нажал кнопку звонка и не отпускал несколько секунд. Выдернутая из сна, я приподнялась на локтях. Мысли бешено метались во мраке. Одно мгновение — и я уже все знала. Мало того, я поняла, что знала все с той минуты, когда ты вышел из его квартиры; я знала, что произошло; знала, кто стучит в дверь в середине ночи; знала зачем.

Электрические часы на потолке показывали 3:40. В их тусклом свете я разглядела, как Гай, встрепенувшись, повернулся включить лампу на своей тумбочке. Он взглянул на меня с вопросительным и испуганным выражением. Снова раздалось громкое «бум-бум-бум», как мне показалось, настолько сильное, что зашаталась дверь. Гай вскочил и схватил с плетеного кресла свой халат.

Снова «бум-бум-бум» — и снова звонок. Гай обошел кровать и направился к двери. Когда он взялся за ручку, я сказала:

— Это полиция.

Мой бедный Гай. Он взглянул на меня дикими глазами, выскочил из комнаты и помчался вниз. Только тут я поняла, что мои слова о полиции навели его на мысли об Адаме, о том, что с ним случилось несчастье, по-тому-то он бегом бежал по ступенькам. Я села на кровати, обхватив голову руками. Я никуда не побежала, потому что знала, что Адам тут ни при чем: они пришли за мной.

Адам, Керри, мои дети… Что скажет им Гай? Это попадет в газеты, он не сумеет скрыть.

Снизу доносились топот и голоса людей, наполнявших дом, возмущенные, требовательные возгласы Гая.

Мой дом. Я привела их в свой дом, в свое убежище. Сейчас все выйдет наружу. По лестнице застучали мужские шаги. Я неподвижно сидела на краю кровати, не попытавшись даже накинуть халат. Я представляла себе, как утром Гай по телефону скажет Керри: «Дорогая, ты не поверишь, но мама арестована».

«За что?!»

Этот же вопрос будут задавать все остальные.

Часть третья. ДНК

15

ДНК меня создала. ДНК меня уничтожила. ДНК — это Бог.

Когда люди говорят о ДНК, они, как правило, имеют в виду наследственность. Человеку интересно, почему у него, к примеру, карие, как у отца, глаза. Мы, генетики, отдаем себе отчет, насколько скромны наши познания. Почему под влиянием окружающей среды существенный генетический признак проявляется всего лишь в виде тенденции, а на одну доказуемую гипотезу приходится десять необъяснимых? Геном похож на огромное мутное озеро, а мы, так называемые ученые, — на слепых водолазов, которые медленно плывут под водой, выковыривают из донного ила то одно, то другое, крутят в руках, пытаясь очистить от грязи неуклюжими пальцами в резиновых перчатках и не понимая, что же именно нашли: бесполезный камешек, жемчужину или старую пуговицу. Но есть несколько областей, в которых значение ДНК не подвергается сомнению, например судебно-медицинская экспертиза. ДНК — одно из немногих открытий человечества, делающее ложь бессмысленной.

* * *

Первой, но далеко не последней ошибкой, которую я совершила, была попытка лгать полицейским, которые приехали меня арестовать. Чтобы решиться на ложь, надо либо не иметь мозгов, либо обладать крайней степенью самоуверенности: ни то, ни другое ко мне не относилось, но я просто запаниковала. Когда меня, ошеломленную, с подступившей к горлу тошнотой — следствие мгновенно упавшего уровня сахара в крови — привезли в участок, мне сразу задали вопрос:

— Миссис Кармайкл, где вы были вчера во второй половине дня?

— Отвозила в приемный пункт старые вещи.

* * *

С этого момента мои отношения со следователями покатились под откос. Они показали мне видео с камер наблюдения: моя машина едет по Нортхолт-роуд. Я сказала: «Мне захотелось покататься». Автомобиль изъяли. Позже в нем найдут твою ДНК и засохшую каплю крови Джорджа Крэддока, упавшую на коврик у пассажирского сиденья с твоего носка.

* * *

Потом я начну говорить правду, точнее — часть правды. Тебя арестовали, но я придерживалась версии, о которой мы договорились: ты — просто знакомый, и я доверилась тебе потому, что была в отчаянии. Раз ты велел мне так говорить, значит, на то были причины. Ты знал, что делаешь. Ты — агент спецслужб. В конце концов, ты тоже знаешь про ДНК — мозги у тебя есть. Ты кто угодно, только не самоуверенный болван.

* * *

Не знаю уж, что обо мне подумают, но даже после того как меня посвятили в подробности смерти Крэддока, я не испугалась. Все это казалось настолько нелепым… Нет, не то, что человек умер, — как раз это я понимала, — и не то, что в его смерти обвиняли тебя; нет, абсурд ситуации заключался в том, что меня сочли причастной к убийству. Конечно, когда станут известны все факты, обвинения будут сняты — в этом я не сомневалась. Возможно, именно убежденность в собственной невиновности и заставила меня сосредоточиться на твоей защите.

Во время допросов мной владела единственная мысль: как я могу тебе помочь? Даже если докажут, что ты виновен в смерти этого человека, я ни за что не поверю, что ты убил его намеренно. Значит, я должна тебе помочь.

Я придерживалась нашей версии. Вела себя так, как ты велел мне тогда в машине. Рассказала о нападении Крэддока. О том, что обратилась за советом к тебе, потому что не знала, что мне делать. Что мы консультировались у Кевина. Что в тот роковой день я встретила тебя возле метро и отвезла к дому Крэддока — ты собирался серьезно с ним поговорить. Женщина-детектив в сером костюме посмотрела на меня и спросила:

— Как бы вы охарактеризовали ваши отношения?

— Как дружеские, — сказала я.

— Просто дружеские?

Мне даже удалось пожать плечами.

— Я очень хорошо к нему отношусь. Он помог мне в трудную минуту. Дал совет, — произнесла я, глядя в стол.

* * *

Она ушла, но вскоре вернулась. Сказала, что ты дал показания, что мы с тобой любовники, познакомились, когда я выступала перед постоянным комитетом