– Однако сказанное Анонго отличалось от сказанного свидетелем.

– Но это не значит, что он лгал. – Тут Джиджинги вспомнил кое-что о языке европейцев и понял замешательство Мозби. – В нашем языке есть два слова для того, что в вашем языке зовется «правдой». Есть то, что верно, mimi; и есть то, что точно, vough. В ходе тяжбы участники говорят то, что считают верным, то есть mimi. Однако свидетели клянутся рассказывать то, что произошло в точности; они говорят vough. Выслушав, что произошло, Сабе может решить, какое действие будет mimi для всех. Но это не ложь, если участники тяжбы не говорят vough, до тех пор, пока они говорят mimi.

Мозби явно не одобрил такой подход.

– В стране, откуда я родом, каждый, кто дает показания в суде, должен поклясться говорить vough, даже основные стороны.

Джиджинги не увидел в этом смысла, однако сказал лишь одно:

– У каждого клана свои обычаи.

– Да, обычаи могут различаться, но истина есть истина, она одинакова для всех людей. И вспомни, что говорится в Библии: «Истина сделает вас свободными».

– Я помню, – ответил Джиджинги. Мозби утверждал, что именно знание Божьей истины принесло европейцам такую удачу. Никто не сомневался в их богатстве и власти – но кто знал причину?

* * *

Прежде чем писать о «Ремеме», было бы справедливо опробовать его самому. Проблема заключалась в том, что у меня не было лайфлога, который мог бы использовать «Ремем»; обычно я включал свою личную камеру только во время интервью или освещения какого-либо события. Однако я общался с людьми, которые вели лайфлоги, и мог воспользоваться их записями. Хотя все программное обеспечение для ведения лайфлогов обеспечивало защиту доступа, большинство людей настраивало общий доступ: если ваши действия попадали в их лайфлоги, вы имели доступ к записям, на которых присутствовали. Поэтому я запустил программу, которая создала частичный лайфлог на основании чужих записей, использовав в качестве основы запроса мою GPS-историю. В течение недели мой запрос блуждал по социальным сетям и публичным видеоархивам, и я получил множество обрывков записей, длившихся от нескольких секунд до нескольких часов, – не только с камер видеонаблюдения, но и выдержки из лайфлогов друзей, знакомых и даже незнакомых людей.

Разумеется, этот лайфлог был фрагментарным в сравнении с тем, что я бы получил, если бы вел запись самостоятельно, и все видео были с точки зрения третьего, а не первого лица, в отличие от большинства лайфлогов, однако «Ремем» мог с ними работать. Я думал, что больше всего записей будет за последние годы, в силу роста популярности лайфлогов. К моему удивлению, взглянув на график покрытия, я обнаружил всплеск, имевший место более десяти лет назад. Будучи подростком, Николь вела лайфлог, запечатлевший неожиданно большой период моей домашней жизни.

Сперва я сомневался, как лучше протестировать «Ремем», поскольку не мог велеть ему отыскать запись события, которого не помнил. Я решил, что начну с того, что помню, и мысленно произнес: Тот раз, когда Винс рассказал мне о своей поездке в Палау.

Мой ретинальный проектор показал окно в нижнем левом углу моего поля зрения: я обедаю вместе с друзьями Винсентом и Джереми. Винсент тоже не вел лайфлог, и потому запись была от лица Джереми. Минуту я слушал, как Винсент расписывает прелести подводного плавания с аквалангом.

Затем я попробовал посмотреть событие, которое помнил лишь смутно. Банкет, на котором я сидел между Деборой и Лайлой. Я забыл, кто еще присутствовал за столом, и мне было интересно, поможет ли «Ремем» их узнать.

Само собой, Дебора записала тот вечер, и благодаря ее видео я смог использовать распознающую программу и идентифицировать всех, кто сидел напротив нас.

После первых успешных попыток я столкнулся с неудачами, что было неудивительно, учитывая пробелы в моем лайфлоге. Однако за час просмотра событий прошлого «Ремем» в целом проявил себя впечатляюще.

Наконец я решил, что пришло время проверить «Ремем» на событиях, несших бо́льшую эмоциональную окраску. Мои нынешние отношения с Николь казались мне достаточно крепкими, чтобы без опаски вернуться к ссорам периода ее юности. Я решил, что начну со спора, который хорошо помню, а от него двинусь назад.

Я мысленно произнес: Тот раз, когда Николь крикнула мне: «Она ушла из-за тебя».

Окно показало кухню дома, где прошло детство Николь. Запись была с точки зрения Николь, и я стоял перед плитой. Было ясно, что мы ссоримся.

«Она ушла из-за тебя! Ты ее прогнала! Ты тоже можешь уходить, мне плевать! Мне уж точно будет лучше без вас обеих!»

Слова были теми самыми, что я запомнил, однако произнесла их не Николь.

Их произнес я.

Первой моей мыслью было, что это подделка, что Николь отредактировала видео, чтобы сделать свои слова моими. Должно быть, она заметила мой запрос на доступ к ее лайфлогу и сделала это, чтобы проучить меня. А может, она сотворила эту запись для друзей, чтобы подкрепить свои рассказы обо мне. Но почему она по-прежнему злится на меня и зачем так поступила? Разве мы не оставили это в прошлом?

Я начал просматривать видео, выискивая несоответствия, которые свидетельствовали бы о редактуре. Дальше на записи Николь выбегала из дома, как я и запомнил, то есть здесь несоответствий не было. Я отмотал видео назад и вновь стал просматривать саму ссору.

Сперва я рассердился, рассердился на Николь, которая потратила столько усилий, чтобы сотворить эту ложь, потому что предшествующие события на видео полностью соответствовали тому, что это я накричал на нее. Затем некоторые мои слова начали казаться тошнотворно знакомыми: жалобы на то, что меня вновь вызвали в школу из-за ее плохого поведения, обвинения в том, что она водится с дурной компанией. Но ведь я говорил все это по какой-то другой причине? Я выражал свою озабоченность, а не ругал Николь. Очевидно, она воспользовалась тем, что я сказал в иной ситуации, чтобы придать своему лживому видео правдоподобности. Ведь это единственное возможное объяснение?

Я велел «Ремему» проверить водяные знаки видео, и он сообщил, что запись не редактировали. Я увидел, что он предложил исправить мой поисковый запрос: заменить «Николь крикнула мне» на «я крикнул Николь». Должно быть, исправление отобразилось одновременно с результатом первого поиска, но я этого не заметил. Я с отвращением и яростью закрыл программу. Хотел было найти информацию о подделке цифровых водяных знаков, чтобы доказать, что видео сфабриковано, однако остановил себя, понимая, что это бесполезно.

Я мог бы поклясться на Библии – на чем угодно, – что это Николь обвинила меня в том, что ее мать ушла. Воспоминание об этой ссоре было таким же четким, как любое другое воспоминание, но это была не единственная причина, по которой я сомневался в записи; я знал, что, несмотря на все мои недостатки и несовершенства, никогда бы не сказал подобного своему ребенку.

Однако цифровое видео доказывало, что именно это я и сказал. И хотя с тех пор я изменился, моя связь с тем прежним человеком сохранилась.