— Талейран играл в вист у господина де Люин, — вставил тут один из гостей, слушавших рассказ де Марсе, — и вдруг в три часа ночи он вынимает часы, прерывает игру и неожиданно, без всякой связи спрашивает своих партнеров: есть ли у принца де Конде другие дети, кроме герцога Энгиенского? Этот вопрос в устах господина де Талейрана показался чрезвычайно странным и всех крайне удивил.

— Почему вы спрашиваете о том, что сами отлично знаете? — возразил кто-то.

— Для того, чтобы сообщить вам: в эту минуту род Конде угас.

А между тем господин де Талейран находился в особняке Люин с самого начала вечера, но он, конечно, знал, что Бонапарт не может помиловать герцога.

— Однако, — обратился Растиньяк к де Марсе, — я все-таки не вижу, при чем тут госпожа де Сен-Синь?

— Ах, я и забыл, дорогой мой, что вы были тогда так молоды и вам нужно разъяснение. Но ведь вам известно дело о похищении графа де Гондревиля, следствием которого была смерть двух Симезов и старшего из братьев д'Отсэров, тогда как младший, женившись на мадмуазель де Сен-Синь, стал графом, а потом и маркизом де Сен-Синь?

По просьбе кой-кого из гостей, не знавших этой истории, де Марсе рассказал о процессе, пояснив, что пятеро незнакомцев были просто молодцами из имперской полиции, которым поручили уничтожить кипы листовок, а граф де Гондревиль, решив, что власть императора окрепла, для того и приехал в имение, чтобы их сжечь.

— Я подозреваю, — добавил де Марсе, — что Фуше одновременно искал и доказательств переписки Гондревиля с Людовиком Восемнадцатым, а связь между ними не прекращалась даже во время террора. Но в этой страшной истории сказались, кроме того, и пристрастия главного полицейского агента, — он жив и посейчас; это один из тех великих прислужников власти, которых никем не заменишь; он выдвинулся благодаря ряду поразительно ловких махинаций. Говорят, будто мадмуазель де Сен-Синь оскорбила его, когда он приехал арестовать Симезов. Итак, государыня, теперь вам известна вся подноготная этого дела; объясните все это маркизе де Сен-Синь и дайте ей понять, почему Людовик Восемнадцатый упорно молчал, когда заходила речь об этом темном деле.

Париж, январь 1841 г.