– Да, комнатка в самый раз для нее, – ухмыльнулась Гиацинта.

– Во всех отношениях! Прямо над нашей спальней – можно было не беспокоиться, что мы пропустим что-нибудь интересное из жизни Мамули, да и она была бы в курсе событий этажом ниже. Я твердо решила угодить свекрови, и, не сомневаюсь, Магдалина также предпринимала героические усилия полюбить меня…

* * *

Бен вернулся из Лондона и шагнул в кухню с улыбкой на лице и букетом нарциссов в руках. Магдалина при виде его пролила чай. Ее сморщенное личико еще больше скукожилось, глаза наполнились слезами. Бен остановился как вкопанный: пальто расстегнуто, в одной руке портфель, в другой безжизненно повисли нарциссы. Тут Магдалина раскрыла объятия и бросилась к нему.

Я отобрала у Бена портфель и букет, но ни он, ни Мамуля ничего не заметили. Бен ожил и схватил родительницу в охапку.

– Где ты пропадала, Мамуля? Я места себе не находил! Сегодня днем устроил сидячую забастовку в Скотленд-Ярде, пока не заставил какого-то бюрократа выслушать историю твоего исчезновения. Теперь придется позвонить им и дать отбой. Пусть возвращаются к своим бумажкам.

А мне ни слова не сказал, что собирается в Скотленд-Ярд! Конечно, это свидетельствует о его чуткой натуре. Мой ненаглядный не хотел, чтобы я волновалась. Долгие месяцы он твердил мне о своей уверенности, что Мамуля жива и здорова.

– Сынок, я не могла тебе написать. Ты прочел бы между строк… С Марселем проще: слезы не размывали строчки. Одна из монахинь все время ездила по делам в разные города и посылала открытки оттуда. – Магдалина замолчала, и Бен поставил ее на пол. – Правильно, сынок, дай-ка я на тебя посмотрю. Ой-ой-ой, как же ты плохо выглядишь! Мало спишь?

– Сколько душе угодно!

Чувствуя себя вешалкой, я подхватила пальто Бена, перебросив портфель и цветы в другую руку.

– Но ты права, Мамуля, что-то я перетрудился в последнее время. Уже несколько дней у меня чертовски болит палец, на обратном пути он так пульсировал, что всему вагону было слышно.

Бен протянул матери руку, и я увидела, что палец и в самом деле сильно воспалился. Я заикнулась было про доктора Мелроуза, но голос мой потонул в грохоте стула, который Магдалина выдвинула на середину комнаты, велев Бену сесть. Он трогательно улыбался ей.

– Не надо было тебе ездить в Лондон, сынок. Всю дорогу трястись в жестком вагоне, дышать сажей и дымом… – Магдалина гладила кудри Бена, баюкала его руку.

– Мне кажется, в ранку действительно попала сажа или крошка угля. – Бен похлопал по соседнему стулу, приглашая меня присоединяться. – Элли, помнишь тот день, когда я принес уголь в спальню?

Вообще-то это было вечером, и можно было добавить, что я лежала в постели с простудой… А то получается, будто я полеживала с книжкой и коробкой конфет, пока он носился по лестнице с ведрами угля…

– Сынок, малюсенький кусочек угля не мог такого натворить.

– Тут не только он виноват, Мамуля, меня поцарапал кот Элли.

Изворотливая гадина! Я бухнула на стол нарциссы, портфель и пальто Бена – именно в такой последовательности.

– И это свирепое животное до сих пор свободно разгуливает по дому? – Сорочьи глазки Магдалины впились в меня.

Бен протянул ей палец и принялся мрачно наблюдать, как мать ощупывает поврежденный орган. Судя по всему, проделывала она это не слишком нежно, потому что он вскрикнул:

– Осторожнее, Мамуля! Я не могу позволить себе стать инвалидом, ведь наш ресторан открывается через четыре дня! И без того придется работать в перчатках.

Ну да, и перед каждым блюдом стерилизовать руки в кипятке, подумала я про себя, исходя злобой.

– Сыночек, тебе следовало остаться в постели и вызвать доктора. Я уверена, что Жизель не возражала бы, в свою очередь, поухаживать за тобой.

– Ну конечно, Мамуля. – Бен одарил меня мимолетной улыбкой. – Но если я расскажу, кого сегодня встретил в Лондоне, ты будешь рада, что я все же поехал! Помнишь Ангелику Евангелину Брэд, шикарную девушку, что жила в доме на углу? – Бен руками изобразил роскошную анатомию бывшей соседки. – Так вот, представь себе, она и есть тот самый издатель, что согласился опубликовать мою книгу!

– Мистер А.Е. Брэд – это она?! – Я не верила своим ушам.

– Элли, она никогда не подписывалась «мистер». Это ты сама додумала.

Я от души надеялась, что в порыве восторга он не свалится со стула, а то я ненароком могла наступить на больной палец…

Магдалина всплеснула ручками, волосы ее, словно птичий пух, выбились из-под беретки. Может быть, она молилась про себя, чтобы Господь ниспослал ей возможность признать недействительным наш с Беном неудачный брак?

– Прекрасная Ангелика Брэд? Сердце ее окончательно разбилось, когда ты уехал учиться во Францию, и Сидни Фаулеру пришлось водить ее в кино и в кафе, чтобы хоть как-то утешить.

– Очень мило с его стороны… Мамуля, а Элли уже рассказала тебе, что старина Сид живет теперь в наших краях?

– Нет. – По лицу Магдалины пробежала тень, но мне некогда было с этим разбираться.

Я заняла место за стулом Бена, чтобы он не разобрался с гримасой на моей собственной физиономии и, вцепившись в спинку кресла, ровным голосом осведомилась:

– Дорогой, а когда ты впервые узнал, что А.Е. Брэд – твоя старая любовь?

Он качнулся назад, прижался ко мне затылком и погладил здоровой рукою мою ладонь.

– Недели две назад. По-моему, я даже что-то говорил об этом, разве нет?

Он беззаботно хохотнул. Уши свекрови стояли торчком.

– Нет, не говорил. – Я оставила в покое обшивку кресла.

– Не стоит придираться по пустякам, Элли! Внутренний голос нашептывал мне: хорошая жена не обижается на ложь умолчания. В конце концов, подслушав предрождественский разговор между Беном и Фредди, я знала, что Бен кое-что скрывает от меня ради моего же блага.

Магдалина схватила чайник.

– Если я вам мешаю, только скажите… хотя я всегда считала, что добрачная жизнь – личное дело каждого из супругов.

Изумрудные глаза Бена на секунду встретились с моими.

– У нас с Элли нет подобных проблем. Бессердечная ехидна! Слова душили меня. С показным спокойствием я попятилась к двери. Этот человек, которому я раскрыла душу, отлично знал, что у меня-то как раз и не было никакой «добрачной жизни». Смазливый малый, который как-то раз ночь напролет горланил серенады под моим окном, не в счет. Он всего лишь ошибся окном. Я желала, чтобы Бен взглянул на меня и увидел в моих глазах горечь и страдание, но он уже напяливал фартук и говорил Мамуле, что ждет рассказа о ее приключениях, пока он приготовит обед – одной левой.

– Элли, ты не угостишь нас шерри?