Счастливый сахалинский период: мы были молоды, ездили за границу, с удовольствием работали, гуляли, веселились, любили… Единственное – сожалею о том, что недостаточно рационально расходовал драгоценное время. В плавании доктору на судне делать особо нечего (если, конечно, кто-нибудь не заболел, но и тогда работы максимум на пару часов). Потом ты свободен. Интернета, чтобы мгновенно доставать информацию, не было, но наладить поток книг и учебников не составляло большой проблемы. Я вполне мог приехать в Москву, пойти в медицинскую библиотеку, накопировать десятки книг и взять с собой для изучения на Сахалин. Но не сделал этого.

Нельзя сказать, что я не учился. В отпусках подтягивал врачебные знания. Поскольку работа врача на судне требовала разных навыков, то в один год я учился в ординатуре по дерматовенерологическим болезням, в другой – на стоматологических курсах в Одессе.

Я единственный на корабле выучил японский язык: знал больше тысячи слов, чего вполне хватало для изъяснения с местными – они понимали меня, а я их. Это позволяло повысить свою значимость на судне и облегчало контрабанду, так как я спокойно торговался с японцами. Я мог выучить язык в совершенстве, но не взялся за него всерьез.

Когда ходили в Канаду, я освоил порядка ста пятидесяти английских слов, нужных в мореплавании («вперед», «назад», «влево», «вправо» и так далее), и переводил капитанам, с которыми приходилось работать. Хотя в мореходных училищах все они сдавали экзамены по английскому, из знакомых капитанов языком владел только Олег Николаевич Бычков. Но дальше в английском я тогда не продвинулся, а он, как ни крути, сейчас основной язык в мире бизнеса. Очень жалею, что недостаточно развивал себя в то время. За десять лет можно черта придумать!

В книге «Бунт на “Кейне”» Германа Воука главный герой получает письмо от отца, умирающего от рака. Он предостерегает сына: «Если сможешь, запомни. Нет ничего, ничего более ценного, чем время. Возможно, думаешь, что у тебя его еще много в запасе, но это не так. Потерянные часы разрушают твою жизнь как в юности, так и ближе к концу, только в конце ты это сильнее чувствуешь и лучше понимаешь».

В молодости время тянулось долго. Но чем старше ты становишься, тем оно летит быстрее. В старости понимаешь, что оно мчится просто-таки со страшной силой. Я даже не замечаю, как протекает неделя, не говоря уже об одном дне. Только вроде встал – уже вечер.

Мой папа Юрий Алексеевич умер в 60 лет. И когда мне исполнилось шестьдесят, я взгрустнул, вспомнив его, и почти впал в грех уныния – все прошло, все сделано. На шестидесятилетний юбилей я пригласил товарищей-цыган из ансамбля «Ило»: Колю Васильева, Наташу Бузылеву. Я спрашиваю у Коли: «Слушай, ну как жить дальше?» И он успокоил меня: «Жить надо как и раньше. 60 лет – не тот возраст, когда что-то меняется». Прошло семь лет, они снова приехали ко мне на день рождения. И действительно, ничего не меняется, если ты активен, занимаешься делом.

Человек обязательно должен работать. Как только он уходит на пенсию, это первый шаг в могилу. Я помню мою маму. Она была востребованным врачом-дерматовенерологом, и перед ней всегда стоял пример одного знаменитого академика-уролога.

Урологические операции идут иногда по пять-шесть часов, и, чтобы не отвлекаться, доктора практиковали следующее решение: если врач хотел в туалет, он просил медсестру помочь ему помочиться в специальную раковину. Хирург быстро опорожнял мочевой пузырь и оперировал дальше, не тратя время на снятие перчаток, поход в туалет и мытье рук.

Когда академику стукнуло 80 лет, он уже не оперировал, а занимался платными консультациями в управлении хозрасчетных учреждений, где работала и моя мама. И вот он принимает больную, говорит ей: «Подождите минуточку», подходит к раковине, писает в нее, затем возвращается за стол и как ни в чем не бывало продолжает: «Я вас слушаю». В поликлинике разгорелся гигантский скандал.

Поэтому моя мама всегда считала: лучше уйти на год раньше, чем на день позже.

В 65 лет мама ушла на пенсию. И хотя прожила потом еще двадцать лет, потеряла былой интерес к жизни и понемногу угасала. Без работы, без ощущения собственной нужности ее жизнь стала пресной.

Приведу яркий пример благотворного влияния труда на здоровье. Роберт Летурно – великий американский изобретатель бульдозеров, землеройных машин, экскаваторов – попал в аварию, в которой погиб его водитель, а сам с несколькими десятками переломов лежал полностью загипсованный, но при этом работал с утра до вечера. Оказалось, что кости у него зажили в два раза быстрее, чем у обыкновенного больного. Если силы организма активировать на работу, они начинают одновременно бороться с болезнью.

А вот еще факты, уже из личных наблюдений. В Сахалинском пароходстве я видел много капитанов и по возможности отслеживал их судьбу после выхода на пенсию.

Что такое капитан? Он гладко выбрит, при галстуке, в свежей рубашке и отглаженных брюках и, соответственно, не сильно пьяный. Если будешь появляться нетрезвый или с бодуна, ясное дело, кто-то настучит или уважать перестанут, поэтому капитаны если даже и пили, то втихаря и немного – пару-тройку дней максимум.