стало так тепло и радостно, будто он и в самом деле был моим сыном. Я положил его на руку и стал плавно раскачивать.

— Шел отряд по берегу, шел издалека, шел под красным знаменем командир полка. — Эта песня возникала в моем разуме сразу, как только я брал малыша на руки. Её мне пела мать, а матери пела моя бабушка, так что она прописалась где-то в наших генах и проявлялась безусловным рефлексом.

— Жорж, что это за военные марши. — Ляля была убежденной пацифисткой и желала нашему ребенку не знать вообще, что такое война, оружие и прочие смертоубийственные штуки.

— Ну, уж нет, воспитывать сына будем, как сына, а не как девочку с мужскими причиндалами. Смотри, как ему нравится? — Малыш улыбался и агукал, выпрашивая продолжения песни. — Э-эй, командир полка. Слушай, может, назовем его Щорсом? Тут тебе и шипящие есть, как Антош любит, и буква «с» как для кошек, и в целом человек был геройского склада характера, прямо, как мы.

— Щорс? — Ляля проверила имя на язык. — Нет, ассоциация со щеткой и чем-то таким, похожим на железную терку.

— Мне тоже не очень. — Признался Антош. — Имя Щорш звучало бы красивее. Так звали мою прапрабабушку.

— Ну, уж дудки, называть сына в честь прапрабабушки Антоша, кем бы она ни была.

— Хватит вам уже издеваться над ребенком. — Ляля потянулась к ребенку лицом, сюсюкая и строя ему рожицы.

Малыш скривился, раскрыл рот и чихнул.

— У него, наверное, аллергия на кошачью шерсть. — Пошутил я на грани фола.

— Никогда не слышала о такой болезни. Вот про перелом носовой перегородки у обладателей языка без костей слышала. — Ляля сверкнула желтыми глазищами, удар которых я отбил коротким воздушным поцелуем.

Малыш что-то забубнил и буквально через секунду послышались звуки опорожнения. Руке под пеленкой, на которой он лежал, стало тепло и сыро. Ребенок закряхтел и недовольно скривился. Я имел неосторожность вытянуть руки вперед, чтобы не замочить свою одежду. Ляля решила, что это выглядело, как жест брезгливости.

— Давай его мне, папаша. — Произнесла она сарказмом. — Сам-то забыл, как прудил на своих родителей.

— Забыл. — Честно признался я. — И не хотел бы об этом вспоминать. Хорошо, что в те времена телефонов не было, иначе все мои прегрешения хранились бы в семейном альбоме для демонстрации потенциальным невестам.

Ляля, занятая малышом, буркнула мне в ответ что-то невразумительное. Я понял, что ей сейчас совсем не до моих откровений. Отличным поводом, чтобы смыться из дома, была необходимость принести молока для приготовления смесей, чтобы накормить нашего безымянного сынишку.

— Я за молоком. — Сообщил я Ляле и выбежал из дома.

Чтобы попасть в дом, где жили люди, употребляющие для питания исключительно одно молоко, и таскающие с собой по всем мирам миниатюрных коровок, надо было пересечь главную площадь Транзабара. В час пик, случающийся примерно в полдень, на ней становилось так многолюдно, что пересечь ее становилось проблематично. Надо было смотреть вверх, чтобы не оказаться под ногами разумного мастодонта и вниз, чтобы не наступить на разумную улитку. Хорошо, что здесь были только иномирцы, иначе смертельные случаи происходили бы регулярно.

Я вывернул за угол дома и сразу попал в шумное волнующееся море, пестрящее разноцветными одеждами. Надо было подать идею Археорису, чтобы он довел до властей, отвечающих за архитектуру, о необходимости строительства большого виадука над площадью. Это значительно бы разгрузило площадь, отделив праздно шатающихся, от тех, кто торопится по важным делам.

Мне надо было идти поперек движения, постоянно извиняясь за причиненные неудобства остальным участникам пешеходного движения. Я поднырнул под фигуру крупного человека, произошедшего от жвачных млекопитающих, держа в воображении место, в которое обычно автоматически попадал в случае опасности. Мы разошлись удачно. Большой человек будто меня и не заметил, поэтому мог запросто наступить, извинившись затем перед кровавой «лепешкой» за свою неловкость.

— В следующий раз обязательно подвяжу себе колокольчик. — Я уже не раз задумывался об этой удобной вещи, привлекающей к себе внимание.

Худо-бедно, но за полчаса я одолел половину площади и остановился передохнуть в центре у длинного ряда фонтанов, наполняющих спертый городской воздух освежающей прохладой. Каким же разнообразным был поток людей. Ни одна человеческая фантазия не в силах была вообразить себе такого многообразия экзотических форм и размеров.

Мне могло показаться, но я почувствовал на себе внимательный взгляд. Я зашарил глазами по толпе, но не нашел его обладателя. Решил, показалось. Набрал в ладонь воды из фонтана и умылся, чтобы освежить голову, и снова почувствовал интерес к своей персоне. Сосредоточенно намывая лицо, сквозь пальцы рассмотрел двигающуюся толпу и наткнулся на колкий взгляд иномирца, похожего на крупную летучую мышь. «Дракула» мелькнуло сравнение в голове.

Я не стал скрываться, убрал руки от лица и уставился прямо на него. Тот понял, что я его «спалил» и немного помявшись, направился ко мне. Я не ошибся, в том, что представлял интерес для него. Мне стало крайне любопытно. До сего момента, я считал себя и свою компанию совсем непримечательной, обычной, не стоящей чужого внимания.

Неуверенно ступая, будто ногами пользовался не часто, «дракула» подошел ко мне.

— Привет! — Я поздоровался первым, стараясь выглядеть больше уверенным, чем любопытным.

— Доброе… добрый день. — Незнакомец посмотрел на небо, чтобы определить время суток.

Значит, он оказался здесь совсем недавно, не более нескольких минут назад и если я был целью его появления, следовательно, моя персона чем-то вызвала его интерес за пределами города. Мне стало неуютно. Так, будто в моем доме вдруг не стало дверей, и теперь в него мог зайти с улицы кто угодно.

— Чем обязан? — Поинтересовался я, заглядывая в черные глаза без зрачков.

— Вы мне ничем не обязаны. — Поспешил с ответом летучий мышь. — Меня отправили за вами.

— Как отправили? Отправили спросить, пойду ли я с вами, или просто отправили, чтобы привести без моего желания?

«Дракула» ничего не ответил. Он молниеносно взмахнул крыльями, образовав ими вокруг меня непрозрачный шатер. Естественно, я в ту же секунду решил сбежать, протестуя против такого обращения с собой. Но не тут-то было. Мой импульс безвольно уперся в кожистые перепонки крыльев летучего мыша. Я хотел ухватить его за грудки, но не успел. «Шатер» скрылся за спиной незнакомца. Я больше не находился в Транзабаре. Чертов «дракула» перенес меня куда-то в горы, вершины которых возвышались над белым одеялом облаков.

— Что это значит? — Возмущенно спросил я. — Я не тот иномирец, с которым можно поступать так, как вам хочется.

— Я знаю, и потому наш выбор пал на вас. — Успокоил меня похититель.

Он взмахнул