– Кто? Рэнди? Еще как! Замечательный был парень. – Однако Лен Файле говорил как-то неопределенно. Он в отличие от своей сестры как будто не сохранил особой памяти об отце Бобби. Лен наверняка позабыл про песню Джо Стэффорда и про то, как Рэнди Гарфилд последнюю рубашку был рад снять для других. А вот пьяных не угощал. Не угощал – и все тут.

– Твой приятель тоже неплох, – продолжал Лен с заметно большим энтузиазмом. – Я люблю людей высокого класса, и они меня любят. Но с таким размахом, как у него, встречаются не часто. – Он обернулся к Теду, который близоруко копался в телефонной книге. – Попробуйте «Такси Серкл», Кэнмор шесть семь четыре два ноля.

– Спасибо, – сказал Тед.

– На здоровье! – Лен прошел в дверь позади стола, чуть не толкнув Теда. Бобби опять увидел комнату с большим крестом. Когда дверь закрылась, Тед оглянулся на Бобби и сказал:

– Поставь пятьсот баксов на победителя в матче, и тебе не придется пользоваться платным телефоном, как всякой шушере. Здорово, а?

Бобби показалось, что он сейчас задохнется.

– Вы поставили ПЯТЬСОТ ДОЛЛАРОВ на «Урагана» Хейвуда?

Тед вытряс из пачки «честерфилдку», сунул в рот и закурил в центре усмешки.

– Господи, конечно, нет, – сказал он. – На Альбини.

Вызвав такси, Тед повел Бобби в бар и заказал им обоим рутбир. «Он не знает, что я эту шипучку вовсе не люблю», – подумал Бобби. Это был словно еще один кусочек головоломки – головоломки «Тед». Лен обслужил их там и ни словом не заикнулся о том, что Бобби нельзя сидеть в баре: он хороший паренек, но от него так и разит годами, которых ему недостает до двадцати одного. Бесплатный телефонный звонок явно не исчерпывал всего, что полагалось за ставку в пятьсот долларов на боксера. Но даже возбуждение из-за такой ставки не надолго отвлекло Бобби от ноющей уверенности, которая намного умалила радость оттого, что его отец, оказывается, вовсе не был таким уж плохим. Ставка была сделана, чтобы пополнить запас наличных. Тед собрался уехать.

Такси было модели «чекер», с широким задним сиденьем. Водитель до того был увлечен игрой «Янки», передававшейся по радио, что иногда вступал в спор с комментатором.

– Файле и его сестра были знакомы с твоим отцом, верно? – Но это не было вопросом.

– Ага. Но Аланна больше. Она его считала по-настоящему хорошим человеком… – Бобби помолчал. – Но моя мама думает по-другому.

– Наверное, твоя мама видела ту его сторону, о которой Аланна Файле понятия не имела, – ответил Тед. – И не одну. Люди в этом похожи на брильянты, Бобби, у них есть много сторон.

– Но мама говорила… – Все было очень запутано. Она ведь ничего прямо не говорила, а только вроде бы намекала. Он не знал, как сказать Теду, что у его матери тоже много сторон, и некоторые из них мешают поверить в то, о чем она никогда не говорила прямо и в открытую. Но, если на то пошло, так ли он хочет узнать? Ведь его отец давно умер, как ни крути. А мама жива, и ему приходится жить с ней… и он должен ее любить. Больше ему ведь любить некого, даже Теда. Потому что…

– Когда вы уезжаете? – тихо спросил Бобби.

– После того, как вернется твоя мама. – Тед вздохнул и поглядел в окно, потом на свои руки, сложенные на колене ноги, закинутой за другую ногу. Он не смотрел на Бобби. Пока еще не смотрел. – Вероятно, в пятницу утром. Свои деньги я смогу получить только завтра вечером. Я поставил на Альбини четыре к одному. Значит, выигрыш две тысячи. Мой дружок Ленни ведь должен позвонить в Нью-Йорк.

Они проехали по мосту через канал, и «там, внизу» превратилось в «там, позади». Теперь они ехали по улицам, на которых Бобби бывал с матерью. На прохожих были пиджаки и галстуки. На мужчинах. А на женщинах колготки, а не носки. Ни одна не была похожа на Аланну Файле, и Бобби решил, что если какая-нибудь из них шикнет, спиртным от нее разить не будет. То есть в четыре часа дня.

– Я знаю, почему вы не стали ставить на матч Паттерсона с Йоханссоном, – сказал Бобби. – Потому что не знаете, кто победит.

– Я думаю, что на этот раз победит Паттерсон, – сказал Тед, – потому что он готовился именно против Йоханссона. Может, я и рискну поставить парочку баксов на Флойда Паттерсона, но пять сотен? Пятьсот долларов ставят либо те, кто знает точно, либо чокнутые.

– Матч Альбини – Хейвуда куплен, да?

Тед кивнул.

– Я это понял, когда ты прочел про Клайндинста. Сразу сообразил, что победителем будет Альбини.

– Вы уже ставили на боксерские матчи, в которых менеджером был мистер Клайндинст?

Тед ничего не ответил и только посмотрел в окно. По радио кто-то отпасовал Уити Форду. Форд отпасовал Лосю Скоурону. Наконец Тед сказал:

– Победителем все-таки мог быть Хейвуд. Маловероятно, но тем не менее… Потом… ты видел там старика? В кресле чистильщика сапог?

– Конечно. Вы еще погладили его по щекам.

– Это Артур Джирарди. Файле позволяет ему торчать там, потому что прежде у него были связи. Это то, что думает Файле – были. А теперь он просто старик, который заходит почистить ботинки в десять, а потом забывает и возвращается в три снова их почистить. Файле думает, он просто старик, который, как говорится, ни бе, ни ме. Джирарди позволяет ему думать то, что ему хочется. Если Файле заявит, что луна сделана из зеленого сыра, Джирарди не станет возражать. Старик Джи ходит туда посидеть в холодке. А связи у него все еще есть.

– С Джимми Джи.

– С разными людьми.

– Мистер Файле не знал, что матч куплен?

– Нет, то есть точно не знал. А я думал, что он в курсе.

– Но старик Джи знал. И он знал, кто из них ляжет.

– Да. Вот тут мне повезло. «Ураган» Хейвуд проиграет нокаутом в восьмом раунде. А в будущем году, когда ставить на него будет выгоднее, «Ураган» возьмет свое.

– А вы сделали бы ставку, если бы мистера Джирарди там не было?

– Нет. – Тед сказал это сразу же.

– Тогда откуда бы вы взяли деньги? Когда уедете?

Тед вроде бы помрачнел от этих слов, «когда уедете». Он было приподнял руку, словно собираясь обнять Бобби за плечи, потом опустил ее.

– Всегда найдется кто-то, кто знает что-то, – сказал он.

Они теперь ехали по Эшер-авеню, еще в Бриджпорте, но всего в миле или около того от городской границы Харвича. Зная, что произойдет, Бобби протянул руку к большой, в никотиновых пятнах руке Теда.

Тед повернул колено к дверце, забрав с собой и свои руки.

– Лучше не надо, – сказал он.

Бобби не нужно было спрашивать, почему. Плакатики «ОСТОРОЖНО, ОКРАШЕНО» вывешивают потому, что если дотронуться до чего-то свежеокрашенного, тебе к коже прилипнет краска. Ее можно смыть или потом она сама сотрется, но какое-то время будет оставаться на твоей коже.

– Куда вы уедете?