– Я хочу тебя. – Он языком разжал ей рот. – Так сильно, что желание поглощает меня.

– Колин… – Тяжесть большого, более шести футов, возбужденного мужского тела разжигала в ней страсть. – Мы не должны…

– Ничто нам не помешает, – сказал он, распахивая ее пеньюар и беря в ладони груди. – Ты принадлежишь мне.

Амелия взглянула на дверь, которую оставила открытой:

– Дверь…

Он сквозь ночную рубашку обхватил губами ее сосок. Амелия чуть не задохнулась и ухватилась за волосы Колина.

– Помнишь ту ночь, – шептал он, не отрываясь от ее груди. – Помнишь, как я был в тебе. Помнишь, как глубоко… как я наполнял тебя…

Она дрожала от страсти, кровь кипела, груди болезненно отяжелели. Его огрубелые пальцы потирали и потягивали ее соски, и по всему телу прокатывались волны наслаждения.

– Колин…

Он приподнялся и овладел ее ртом, возбуждая чувства Амелии вкусом бренди и экзотических специй. Она стонала от удовольствия, всасывая его язык, стараясь впитать его в себя.

Она чувствовала прикосновение его рук к бедрам. Холодок пробежал по разгоряченной коже, когда он приподнял ночную рубашку. Все в Амелии сжалось и напряглось в предвкушении, и она тихонько застонала. Коленом он раздвинул ее ноги. Не испытывая никакого стыда, она послушно раздвинула ноги, открывая ему доступ к вершине блаженства.

Колин, приподняв голову, смотрел на нее.

– Ты хочешь меня, – шепнул Колин, тяжело дыша. Он ввел в нее два пальца, и она выгнулась от предвкушения. – Ты создана для меня.

Эти ощущения становились невыносимы. Обхватив его плечи, она попросила:

– Войди в меня. Наполни меня.

Его взгляд потемнел, зрачки расширились.

– Я многое могу сделать с твоим телом, Амелия. Есть много способов доставлять взаимное наслаждение. Показать, чего будет тебе не хватать, когда мы расстанемся?

– Ты первый оставил меня.

– Я вернулся. – Тон соблазнителя так противоречил страданию, которое она видела на его лице. – Если моей любви достаточно… если я приучу твое тело к своему… ты ко мне вернешься?

Он проводил языком по ее дрожащей нижней губе, его горячее дыхание обдавало Амелию запахом вина. Он нежно и умело ласкал ее, разжигая страсть. Его интимные ласки стали иными, чем прежде. В них уже не было надежды и наслаждения, только отчаяние и боль.

– Не было бы ничего дороже, – хрипло прошептал он, – если бы ты смогла снова полюбить меня.

– Я никогда не переставала любить тебя, – тихо сказала она. Слезы стекали по ее щекам. – Дело не в том, что я не люблю тебя.

Колин прижался щекой к ее щеке.

– Больше всего я сожалею, что, несмотря на все мои усилия, я не могу дать тебе всего, чего ты хочешь.

Амелия, не желая больше спорить об их различиях, прижалась губами к его губам. Он ответил на ее поцелуй с непередаваемым отчаянием, его сердце стучало так громко, что заглушало биение ее собственного сердца. Она упиралась в его плечи, а его пальцы проникали в ее влажную глубину. Амелия тихо вскрикнула, издав жалобный звук побежденной желанием женщины.

Этот звук что-то изменил в нем, она это почувствовала. Страдающий мальчик из ее прошлого уступил свое место решительному мужчине в ее настоящем. Безысходность превратилась в превосходство; отчаяние – в желание. Когда Колин снова поднял голову и посмотрел на нее, его глаза пылали дьявольским огнем.

– Если бы только ты видела то, что вижу я, – шептал он, осторожно скользя опытной рукой по ее клитору.

Задыхаясь, она невольно приподнимала бедра, пытаясь добиться большего, а не дразнящих ласк.

– Всегда готова, – шептал он, – всегда полна страсти. Ты сжигаешь меня, Амелия, как будто в твоих жилах течет цыганская кровь.

Колин потерся о ее подбородок, затем скользнул губами ниже, пока не наткнулся на пышные рюши на вырезе ее ночной рубашки. Он опустился на колени, нависая над Амелией так, что она чувствовала себя беззащитной. Она лежала распростертая под ним, его пальцы делали то, что позволено только мужу. Развратность собственной позы лишь увеличивала ее похоть, все сильнее разжигая и приводя в отчаяние.

Он поднимал ее рубашку все выше и выше, пока не обнажились набухшие соски и их не коснулось движение воздуха и его губ. Его язык был орудием наслаждения и муки. Поцелуи заставляли ее хвататься за его волосы и притягивать его тело к себе. Обрушившиеся на нее ощущения трудно было описать.

Колин. Ее прекрасный, экзотический Колин проявлял свою любовь так, как она не могла и мечтать, и невозможно было устоять перед ним. Его страсть, его жар сливались с ее страстью, освобождая от запретов, делая ее жаждущей рабой его желаний.

– Какие красивые груди, – похвалил он, целуя ложбинку между ними, словно оказывая услугу ее оставленному без внимания ревнивому соску. – Ты такая сладкая и мягкая. Я могу раствориться в тебе на целые дни… недели…

Мысль, что в нее вольется вся сила его страсти, возбуждала ее, и Амелия терлась об его руку, жажда оргазма становилась невыносимой. «Пожалуйста…»

Он прикусил ее сосок, и она вскрикнула от удивления. Затем он стал обводить кончиком языка ее пупок.

– Еще рано.

– Сейчас, – просила она, ее плоть требовала. – Пожалуйста… сейчас.

Колин приподнялся на коленях, лишив Амелию своего тепла и ласк. Она запротестовала, и он улыбнулся, показав эти славные ямочки, которые всегда нравились ей. Он через голову снял с себя рубашку, обнажив словно высеченную скульптором грудь, и ее рот наполнился слюной. Его кожа была темной и плотно обтягивала выступавшие мускулы. Амелия любила его тело, всегда любила. Ее восхищало, насколько мощным и сильным сделал его тяжелый труд.

– Ты так смотришь на меня, что мы не уснем этой ночью, – сказал он, в его обещании прозвучали сила и чувственность.

Он расстегнул панталоны и выпустил на свободу свой восставший член. Какие бы рассудительные слова Амелия ни собиралась произнести, они замерли на губах, все ее существо воспринимало только мужчину, стоявшего перед ней. Он, с обнаженным до пояса блестевшим торсом и гордо поднявшимся большим членом, казался ожившей эротической фантазией. Облизнув губы, она взяла его плоть в руку.

– Амелия… – В голосе слышалось предупреждение, но Колин не сопротивлялся, и она наклонила его член так, чтобы дотянуться до него губами.

– Только попробовать, – прошептала она, облизывая губы. – Только попробовать…

Она провела языком по маленькому отверстию на кончике его члена. Здесь кожа была намного нежнее, чем в других местах его тела, и вкус, солоноватый и первобытно мужской, был возбуждающим вкусом чувственности. Амелия облизывала, осторожно посасывая головку члена.