В намерении сделать одно-единственное и мгновенное движение рукой Виктор снова приставил клинок к ее горлу.

— Как же ты не поймешь, что ничего не будет?! — снова ощутив кожей холодную, но такую жадную до крови сталь, почти что закричала Жанна. — Нет никакого ада, как и рая, впрочем, тоже нет. И черта нет, и Бога нет. И летит наша замшелая и заплесневелая бактериями жизни планета в космическом пространстве одна-одинешенька. И нет до нее никому дела, как, впрочем, и до меня, и до тебя, по большому счету, тоже никому и ничему нет никакого дела.

— Что? — не понял ее Виктор.

— Нет ничего! Есть только красивые сказки про ангелов и про чертей. Сказки есть, а никого на самом деле нет. И только дураки на самом деле верят в это во все! Только дураки!

Услышав это, Виктор замешкался и даже лезвие от горла Жанны убрал.

— А зачем же тогда это все? Все эти натыканные повсюду храмы, мечети, церкви и синагоги? — спросил он. — Зачем миллионы людей каждый день мысленно обращаются к Богу, просят его о чем-то, молятся ему?

— Не знаю, — немного спокойнее произнесла Жанна. — Но, наверное, только для того, чтобы не чувствовать себя совсем уж как-то одиноко в этом мире.

Эта версия, видимо, не особо устроила Виктора, и он снова поднес лезвие клинка к горлу Жанны, впрочем тут же снова его и убрал. Он хотел было что-то сказать и даже набрал воздуха в грудь, но так и не сказал.

Все еще держа клинок в руке, он какое-то время размышлял о чем-то. Огонь на бетонном полу догорал, и к этому времени кое-где круг уже начал медленно разрываться и гаснуть.

— А, может быть, ты и права! — вдруг заявил Виктор. — Надо сказать, я изначально сомневался во всем этом предприятии. Было у меня на этот счет еще раньше какое-то сомнение. Вероятно, в самом деле ничего и никого нет. И не поможет мне уже никогда ни черт, ни Бог, ни ангел, ни бес.

Сказав это, он воткнул клинок в пол.

— А что тогда есть? — вдруг спросил он. — Любовь?

— Не уверена на этот счет, — уже совершенно спокойно ответила ему Жанна и, поднявшись, села напротив него, все еще находясь при этом в центре начертанной на полу пентаграммы и догорающего вокруг нее круга, и обхватила руками колени.

— Значит, и ее тоже нет? — усмехнулся Виктор, имея в виду, конечно же, любовь.

Жанна на это ничего не ответила.

Какое-то время они сидели совершенно молча, оба такие жутко одинокие, хотя, вероятно, и могли бы при желании быть вместе.

Наконец Виктор встал и подошел к разбитому окну.

Яркое, оранжевое и при это совершенно холодное и равнодушное ко всем живому на этой планете огромное солнце миллиметр за миллиметром медленно поднималось из-за горизонта, и где-то внизу уже вовсю орали сиренами пожарные машины и автомобили спасателей, примчавшиеся, видимо, на сигнал о вероятном пожаре на последнем этаже самого пафосного в столице здания.

— И что дальше? — горько улыбаясь, задала вопрос Жанна.

— Не знаю, — ответил Виктор и усмехнулся: — Говорят, надежда умирает последней. И именно сегодня эту самую надежду ты у меня отняла. И еще веру. И еще отобрала любовь. До этого я жил, верил и надеялся, что можно как-то в жизни все исправить, направить ее в другое русло, прожить жизнь совершенно иначе, не так, как предначертано, подправив, так сказать, магическим образом свою карму… А теперь уже точно понимаю, что ничего не исправишь.

— А что с любовью? — спросила Жанна. — Ты сказал, что я ее у тебя отобрала.

— Самым настоящим образом отобрала, — криво усмехнулся он. — Ты же сама сказала, что ее нет…

Жанна на это только пожала плечами.

Все еще сидя в центре догорающего круга, она хотела было сказать ему что-то еще, но не нашла никаких подходящих слов.

— Всю жизнь к чему-то стремился, столько сил душевных и физических затратил на то, чтобы хоть как-то выделиться из толпы, чтобы хоть чуть-чуть стать королем жизни, хоть как-то в этой жизни преуспеть. И что я за это получил? Ничего! Как был самым обычным лузером, каких миллионы, так им и остался, несмотря даже на все свои попытки разбогатеть.

Виктор осторожно посмотрел вниз. Восходящие потоки ветра трепали его одежду.

— На самом деле, в этой жизни редко кому удается чего-то достичь, — согласилась с ним Жанна. — И все, что у нас есть, это только мы сами. Психи-одиночки!

Жанна посмотрела на неподвижно лежащего Кришну так, будто он непременно должен был услышать эти ее слова. Ведь это же он научил ее нелюбви! И странным образом именно эта нелюбовь, которую он подарил ей, сейчас помогала, может, и не спастись, но уж во всяком случае точно по-настоящему не сойти с ума от всего произошедшего.

Жанна прекрасно понимала, что в эту минуту должна была сказать что-то совсем другое, но почему-то получалось сказать только именно это.

«Совсем не то сказала! Совсем не то!» — догадалась она.

— Может, ты и права, — согласился с ней Виктор. — А ты знаешь, у меня еще есть шанс, — вдруг сказал он. — Говорят, наши души после смерти переселяются в новые тела, и все начинается сначала. Блин! Как же я сразу это не понял?! Это же просто очевидно! — и вдруг неожиданно резко перешел на «вы»: — Уж будьте уверены, Жанна Вячеславовна, в следующей-то жизни я не наделаю таких ошибок! В следующей жизни у меня все будет совершенно иначе! Уж будьте уверены! Может, в следующей жизни я и не стану стопроцентно удачлив, но уж точно буду ценить то, что имею. Только это одно важно на самом деле! Уж в следующей-то жизни я точно не буду мечтать о несбыточном.

Восходящие потоки воздуха мелкими волнами все еще колыхали его одежду, а первые лучи солнца золотили его лицо ярким светом.

Стоя на краю, Виктор покачнулся, готовый вот-вот шагнуть вперед, или, может, надеясь опереться руками, будто птица крыльями, на эти невидимые, упругие потоки восходящего воздуха.

В дверь оглушительно застучали. Где-то внизу все еще выли сирены пожарных машин. Через несколько мгновений оглушительный стук в дверь утонул в металлическом визге болгарки где-то в районе замка.

Ни Жанна, ни Виктор не обратили никакого внимания на всю эту возню.

Глядя на горизонт, Виктор сказал:

— До чего же красивый рассвет!

— Нет, — поразилась страшной догадке Жанна и хотела было встать, но не смогла. Видимо, от пережитых сегодня потрясений силы окончательно оставили ее. — Ты не сделаешь этого! — впрочем, сказала она это совершенно как-то равнодушно — может, из-за упадка физических и эмоциональных сил.

— А у меня просто нет выбора, — улыбнулся ей Виктор и подмигнул на прощание. — Прощайте, Жанна Вячеславовна! Может быть, еще встретимся в другой, совсем в другой, счастливой и долгой жизни, где все будет совершенно иначе!

— Нет! — крикнула ему Жанна.

Готовый сделать шаг, Виктор покачнулся вперед.