– Воздухом дышал, тащ «три».

– Сорокаградусным?

– Вечно вы со своими подозрениями!

– С журналом боевых действий и всеми наградными ко мне. Дела сдай Строеву, рассчитывай на три-пять дней. Мероприятие намечается. Давай, жду.

– Есть! – ответил Василий и посмотрел на часы. Что-то поздновато для мероприятий! Хотя от Пономаренко всего можно ожидать. Весьма неуемный товарищ попался. А вроде говорили, что его снимать собрались?

– Строев где? – спросил он у начштаба.

– Да только что здесь крутился, спать вроде пошел. Позвать?

– Да, и Федорчука тоже.

– Что-то не так? – переспросил АИ (Алексей Иванович).

– Блондин или Пономарь что-то затеяли, просят журнал БД и все наградные за два месяца. Им же все переправили, помнится.

– Бригкомиссар вчера убыл на переаттестацию, вместо него кого-то прислали из 49-й армии, но пока я не слышал кого. Официального приказа не было, Василий Иванович.

– Ну, замечательно. Бумаги готовьте и охранение.

Строев, зам командира по строевой, пришел через несколько минут, жил в соседнем доме, а комиссара полка в районе штаба не было, убыл в первый батальон и еще не вернулся. Но бумаги передал его помощник. Василий сел в штабной БТР, рыкнули двигатели и, разбрасывая во все стороны липкую грязь, бронетехника двинулась в сторону Черехи. Так как командира прикрывало два танка, то на шоссе не выходили, за это можно и по шапке получить. Танки сопроводили маленькую колонну только до переезда через «железку». Дальше их таскать за собой было ни к чему. Вышли на шоссе и прибавили хода. Командующий жил в гостинице «Октябрьской», там, где еще недавно располагался штаб группы армий «Север». Добежали до Крестов и свернули на Октябрьскую улицу. Несколько постов комендантского патруля, и хотя они и знают, чьи это транспортеры, все равно останавливают и проверяют на каждом из постов. Хотя, с моей точки зрения, эти их посты выставлены курам на смех. Движение они не блокировали. Это придет много позже, в ходе других войн появятся бетонные перемычки в шахматном порядке и несколько линий обороны поста. Пока жезла и фонарика хватает, хотя не всегда.

Пуркаев принял Василия сразу, недовольно осмотрел его форму.

– Вот это все – не пойдет! Марш на склад, и через час быть при полном параде, в Москву едем. Остапчук! Проводи командира переодеться. Скажи, что я велел одеть с иголочки.

– Не понял, тащ генерал! Вот-вот ведь просохнет, и они снова начнут.

– Приказы не обсуждаются. Это раз! Второе: товар нужно всегда показывать лицом. Верховный собирает совещание, совместно с ГПУ. Ну, ГПУ, понятно, будет говорить о пролетарской солидарности, праздник все-таки, а командующие армиями и фронтами будут отчитываться о проведенных наступательных операциях. Наш командующий фронтом распорядился взять с собой тебя. Выполняйте приказание, – сухо, без эмоций, сказал генерал-лейтенант, блеснув круглыми очками.

Они еще только срабатывались, кроме боев на Черехинском плацдарме, вместе не проводили ни одной операции. Но понятие «маневренная группа Челышева» ввел в обиход именно он, ставил задачи и вызывал на совещания на дивизионном и бригадном уровнях. В оперативно-тактические тонкости не вмешивался, когда требовалась его поддержка авиацией или артиллерией, то безотказно предоставлял ее. То, что не всегда достаточную, ну что делать?

Армия на ходу и в боях становилась Ударной из Резервной. Навязанная нам немцами тактика маневренных боев требовала скорости реагирования на угрозы, и не была свойственна нашей армии. Времени на построение эшелонированной обороны перед Псковом немцы не дали, и приходилось огнем и гусеницами поддерживать закапывающуюся пехоту и инженерные соединения. Удержав плацдарм, мы создали условия для наступления на Остров и Опочку. Это направление выводило нас в тыл группы армий «Центр».

С одеждой и правда дело обстояло не слишком хорошо: гимнастерка, галифе и комбинезон на нем были довоенные, красноармейские. Стираные-перестираные. Комбез – так еще и в дырках от кислоты. Больное место на КВ, батареи часто кипели, регулятор зарядки отсутствовал как класс: его заменял примитивный реостат, с помощью которого можно было уменьшить или увеличить ток зарядки вручную, но в бою, когда механик дергает двигатель и таскает тяжелые рычаги, ему не до этого. «Вешали» это на стрелка-радиста – результат был одинаковый, плюс у него была «своя группа», он больше и чаще следил за ней. Там стоял полуавтоматический прибор, управляющий зарядкой, но при стрельбе он частенько «стряхивался» и переставал работать. Так что приходилось часто замерять плотность ареометром и добавлять в аккумуляторы дистиллят. А пары смеси кислоты и воды разъедают одежду не хуже её самой.

Переодели неплохо, все обмундирование старшего комсостава, комбинезон – импортный, американский, куртка, правда, «бронекопытная». Такие поставлялись вместе с бронетранспортерами, но верх у нее был замшевый, с меховым полосатым воротником. Енот, по всей видимости. Зачем? На улице – весна! Но с начальством не спорят. Перед отъездом познакомился с бригкомиссаром Литвиновым, новым членом Военного Совета армии, передав ему бумаги, подготовленными в штабе полка. Получил легкий втык, потому что не привез бумаги 2-го мотострелкового. Но их успели доставить к отходу поезда. В таких вагонах он еще никогда не ездил: в купе две койки и обе нижние, туалет и душевая одна на два купе. Диваны – мягкие, обитые кожей. Позолоченные ручки, серебряные подстаканники и невероятно душистый чай. В середине прохода на стенке виден след от «двуглавой курицы», бывшего герба бывшей империи. Кругом одни генералы и их адъютанты. Эти и Василия попытались расспросить о Пуркаеве. Узнав, что он – фронтовик, а не адъютант, недоверчиво покосились на новенькую форму. Я лично понял, что режиссера из Пуркаева не выйдет. Но, может быть, в Москве это будет не так заметно? Вполне возможно, что там и такая «пурга» пролезет. Василию же стало неудобно за свой вид, поэтому из купе он более не выходил.

Впрочем, Пуркаев и сам понял свою ошибку и приказал комбинезон снять, надеть куртку прямо на шевиот. Да, гимнастерка была совершенно новая, зато награды видны, а то, что танкист, видно по бэтэшкам на петлицах. Глаза адъютантов надо было видеть, когда Василий утром вышел за чаем из купе. У них у всех в руках было по несколько стаканов: на себя и на того парня, а у Васи – один, зато две «Звезды», два «Ленина», три «Знамени» и «Звездочка». Чай он получил без очереди.

В Москве у каждой армии существовала «авторота», на случай вызова сюда «начальства». Так что в метро Василий сразу не попал, хотя хотел еще раз взглянуть на сияющую красоту метрополитена. Под совещание отвели Советский зал, бывший Георгиевский. Зал на меня большого впечатления не произвел, не люблю произведения раннего соцреализма, да и позднего тоже. Праздничную часть пустили впереди. Вы пока порадуйтесь, а потом не взыщите. Отчитывались по фронтам, начиная с Карельского. И хотя взятие Петрозаводска и моста через Свирь происходило под управлением Ленинградского фронта, там впервые была упомянута фамилия Василия. Отчитывался незнакомый Челышеву генерал, а я никак не мог вспомнить его фамилию, пока ее не произнес Сталин.