возле Чёртова пятачка теперь уже знают о пропаже машины. Увидят огонь. Скорее туда. Начнут, как это называется…

— Расследование?

— Ну да, расследование. Подождут, пока затухнет огонь.

Потом станут осматривать то, что осталось от машины. Ни обгорелых тел, ни костей в машине не найдут. Примутся обыскивать замок. И что они там найдут?

В комнате наступила тишина.

— Да ни черта! — нетерпеливо ответил Лука сам себе. — Ни черта они там не найдут. И станут прочёсывать местность на полмили вокруг. И что же они там найдут? Опять ни черта. Тогда они поймут, что их одурачили, что мы уже в городе.

— И тогда они начнут облаву? — произнёс Мэллори.

— Начнут облаву. И что обнаружат? — Лука сделал паузу, а затем поспешил закончить, пока его не опередил кто-то другой:

— Да ни черта! — торжествующе воскликнул Лука. — А почему? Потому, что к тому времени пойдёт дождь, луна скроется, и ни взрывчатки, ни нас не будет.

— Куда же мы денемся? — растерянно спросил Мэллори.

— Куда же, кроме замка Вигос, майор? Немцам и в голову не придёт искать нас там, как пить дать.

Некоторое время Мэллори молча смотрел на грека, потом повернулся к Андреа.

— Каперанг Дженсен совершил одну ошибку. Назначил командиром группы не того, кого следовало бы. Правда, теперь это уже не столь важно. Разве мы можем проиграть, когда с нами Лука!

* * *

Осторожно опустив рюкзак на земляную крышу, Мэллори выпрямился. Ладонями защищая глаза от первых капель дождя, он поднял голову, вглядываясь в темноту. Даже отсюда, с растрескавшейся крыши дома, расположенного ближе всего к крепости, видно, что крепостная стена возвышается над ними на пять-шесть метров. В верхнюю часть стены вмазаны острые, загнутые, как когти, шипы, едва различимые в темноте.

— Вот эта стена, Дасти, — произнёс Мэллори. — Перебраться через неё сущий пустяк.

— Сущий пустяк? — ужаснулся Миллер. — Мне придётся лезть через неё?

— Придётся покряхтеть, пока перебросишь свои старые кости, — ответил капитан и с улыбкой похлопал американца по спине. Ткнув ногой в рюкзак, он продолжал:

— Закинем вот эту верёвку, зацепим крючком, и ты в два счёта залезешь…

— Чтобы истечь кровью, застряв на колючей проволоке в шесть рядов? — оборвал новозеландца Миллер. — По словам Луки, он в жизни ещё не видывал таких длиннющих шипов.

— Кинем на них палатку, — успокоил его Мэллори.

— У меня такая нежная кожа, шеф, — жаловался янки, мне бы туда пружинный матрас…

— У тебя на его поиски час, — равнодушно ответил Мэллори. — По расчётам Луки, облава достигнет северной части города приблизительно через час, что даст возможность им с Андреа предпринять отвлекающий манёвр. Спрячем-ка наше барахло и — вон отсюда! Сложим рюкзаки в угол, завалим землёй. Только сначала достань верёвку. Когда вернёмся, развязывать мешки будет некогда.

Миллер опустился на колени и принялся расстёгивать ремни на рюкзаке.

— Это не тот ранец! — пробормотал он с досадой, но голос его сразу изменился. — Хотя нет, погоди!

— Что стряслось, Дасти?

Миллер ответил не сразу. Несколько секунд он ощупывал содержимое мешка, затем выпрямился.

— Бикфордов шнур, шеф, — произнёс янки с такой злостью, что Мэллори опешил. — Бикфордов шнур исчез!

— Что ты сказал? — Мэллори наклонился, принялся лихорадочно обшаривать карманы ранца. — Не может этого быть, Дасти! Просто невозможно!.. Чёрт знает что! Ведь ты сам его укладывал!

— Конечно, шеф, так оно и было! — скрипнул зубами Миллер. — А потом какой-то гад ползучий подкрался сзади и стащил шнур.

— Да не может быть! — возмутился Мэллори. — Этого просто не может быть, Дасти! Ты же сам застегнул рюкзак. Я видел, как ты застёгивал его в роще утром. Нёс ранец всё время Лука. А Луке я верю, как самому себе. Ему я доверил бы собственную жизнь.

— Я тоже, командир.

— Наверное, мы оба ошиблись, — продолжал Мэллори спокойным голосом. — Может быть, ты забыл положить шнур на место. Мы ведь тогда все чертовски устали.

Миллер как-то странно посмотрел на него, помолчав, снова начал браниться.

— Это я виноват, шеф. Я, чёрт бы меня набрал!

— В чём ты ещё виноват?.. Ей-богу, старина, я же стоял рядом… — Мэллори умолк. Вскочив на ноги, повернулся в южную сторону площади и впился взглядом в темноту. Хлопнул выстрел.

Взвизгнула отскочившая рикошетом пуля, вслед за ней послышался щелчок карабина. Потом стало тихо.

Стиснув кулаки, Мэллори застыл на месте. Больше десяти минут назад он отправил Панаиса вместе с Андреа и Брауном в замок Вигос. Все трое должны бы уйти достаточно далеко от площади. Луки с ними быть не должно. Капитан ясно объяснил усачу, что тому следует спрятать остальную часть тола на крыше и, дождавшись их с Миллером, указать тайник. Неужели произошёл прокол? От этого никто не застрахован. Может, ловушка или уловка? Но что за ловушка?

Прервав его размышления, заговорил станковый пулемёт.

Мэллори весь превратился в слух и зрение. Несколько секунд спустя застучал второй пулемёт — ручной. Оба пулемёта умолкли так же внезапно, как начали. Мэллори мешкать не стал.

— Собирай причиндалы, — настойчиво прошептал он. Заберём их с собой. Что-то там не так. — В полминуты оба снова уложили верёвки и взрывчатку в рюкзаки, забросили за спину и тронулись в путь.

Согнувшись почти вдвое, стараясь ступать как можно тише, они побежали по крышам к старому дому, где до этого скрывались.

Там должен их встретить Лука. Метрах в двух-трёх от дома увидели силуэт, поднявшийся с крыши. Но это был не Лука. Миллер тотчас заметил, что человек этот выше Луки. Он прыгнул на незнакомца и всем весом — а весил он без малого девяносто кило, — нанёс удар под ложечку. Да так, что тот едва не задохнулся. В следующее мгновение сильные пальцы Миллера сомкнулись на горле незнакомца и стали его сдавливать.

Тот был бы задушен, поскольку пытался сопротивляться американцу, но что-то подсказало Мэллори наклониться и взглянуть в искажённое лицо незнакомца с вылезшими из орбит глазами. Он с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть.

— Дасти, — хрипло прошептал он. — Ради Бога, перестань! Отпусти его! Это же Панаис.

Миллер не слышал его. Лицо янки словно окаменели, голова глубже уходила в плечи. Пальцы его всё сильнее сдавливали горло грека.

— Это же Панаис, идиот ты безмозглый! Панаис, — шептал Мэллори в самое ухо американцу и, схватив его запястья, пытался оторвать руки янки от горла Панаиса. Грек начал колотить пятками по земляной крыше, и Мэллори изо всех сил рванул янки за руки: слишком уж знаком был этот звук. Дважды его издавали жертвы Андреа, прежде чем отдать Богу душу. Ещё мгновение, и то же самое произойдёт с Панаисом. Неожиданно до Миллера дошло,