Третье разъяснение касается образовательной пирамиды. В противоположность современному обществу тех, кто получил среднее, а тем более высшее образование, гораздо меньше. Соответствующие показатели гораздо скромнее приведенных Виллани цифр, характеризующих начальное образование: от пятисот до шестисот студентов, что в городе с населением свыше ста тысяч человек составляет лишь 0,5–0,6 %.

Четвертое разъяснение относится к структуре образования. Если сравнительно легко провести грань между начальным и средним образованием, то переход от среднего образования к высшему весьма расплывчат: «Средневековые университеты являлись не только высшими учебными заведениями. В них нередко получали также среднее и даже начальное образование. Система коллежей […] еще больше усиливала эту неразбериху, давая образование своим слушателям начиная с 8 лет».[214]

Пятое разъяснение относится к самой природе образования и к тому, какое место в нем занимает латынь. Латинский язык, без преувеличения, хлеб насущный всех учащихся церковных школ — епископских и монастырских. Однако он занимает важное место и в светском образовании: все официальные и частные документы составляются на латыни, служащей основой книжной культуры и науки.

Шестое разъяснение касается методики преподавания. Существенное место отводится запоминанию. Буквально все заучивают наизусть, за провалы в памяти полагаются розги или палка. Заучивать наизусть приходится, в частности, потому, что книги редки и дороги. У самого учителя их лишь несколько, у других и того меньше: «Библиотека из дюжины томов считается большой редкостью для мирянина, не связанного с книжностью».[215] Книги ценят как предметы роскоши, «предназначенные не для чтения… а для увеличения сокровищ церквей и богатых мирян».[216] Именно крайняя редкость рукописных книг, изготовление которых требует много времени и средств, делает необходимым заучивание наизусть.

И, наконец, последнее разъяснение. Обучение зиждется на авторитете учителя. Ученик заучивает наизусть и повторяет слова учителя, считающиеся непререкаемой истиной: magister dixit, учитель сказал! О каких-либо спорах не может быть и речи. Неотъемлемая принадлежность учителя — особое облачение. Он заставляет уважать себя и посредством телесных наказаний (в начальной и средней школе), иногда столь суровых, что некоторые ученики убегают из школы, а коммуна вынуждена специальными постановлениями регулировать тяжесть наказаний.

Начальное образование долгое время оставалось в руках духовенства. Примерно с XII века учителями становятся и миряне. Во Флоренции в 1300 году было пять или шесть школьных учителей (doctores puerorum), среди них и некий Романус, фигурирующий в документе от 1277 года семейства Алигьери, возможно, первый учитель Данте.[217] Школьные учителя в 1316 году, похоже, имели свою корпорацию, в которую входили преподаватели арифметики и грамматики.

Данте, должно быть, пошел в начальную школу шести или семи лет и оставался в ней примерно лет до двенадцати. Он учился чтению, письму, счету и даже составлению нотариальных актов. Учебный год начинался 29 сентября. Учебный день продолжался много часов (правда, мы не знаем, сколько именно). Местом занятий служила одна из комнат в доме учителя или арендуемое помещение, где учитель (но могла быть и учительница) работал с небольшим количеством учеников, иногда прибегая к помощи ассистента. Обучение было платным, однако размер оплаты (обычно устанавливался по взаимному соглашению учителя и родителей учеников) был столь скромным, что в начале XIV века преподаватели начальной школы освобождались от уплаты налогов. Школьные учителя имели право на титул ser (господин), присваивавшийся также нотариусам и врачам. По случаю праздников и экзаменов они получали подарки и подношения.

Что касается девочек, то их обучение, порученное женщинам, включало в себя выполнение работы по дому, танцы и музыку. Цель состояла в том, чтобы вырастить хорошую хозяйку дома, разбиравшуюся во всех тонкостях надлежащего ведения домашнего хозяйства. Само собой разумеется, что в состоятельных семьях аристократии и торговой буржуазии были частные учителя — как мужчины, так и женщины.

За начальным образованием, предназначенным, как говорили, для non facientes latinum (не знавших латыни) или pueri a tabula usque ad Donatum (детей, обучавшихся с нуля и до учебника латинского языка Доната), следовало среднее образование,[218] начинавшееся примерно с одиннадцати лет. Его получали не более тысячи — тысячи двухсот учеников (против восьми — десяти тысяч в начальной школе); это были прежде всего мальчики из семей торговцев и промышленников, готовившиеся к исполнению в будущем руководящих функций. Среднее образование получали в scuola di abbaco или algorismo (счетной школе), где преподавались основы счета, астрономии, геометрии, алгебры, бухгалтерии, в частности, начисление и погашение процентов на проценты.[219] Два или три года обучения в счетной школе, которые иногда включались в систему освоения банковского и промышленного предпринимательства, представляли собой теоретический курс будущего управляющего, дополнявшийся курсом pratica di mercatura (практической коммерции): на этом этапе изучали системы мер различных рынков и банков Европы, а также «портоланы» — карты морских побережий, известных к тому времени. Преподавание этих предметов в шести школах Флоренции вызывало наибольший интерес у горожан.

Обучение по гуманитарным направлениям (grammatica) было распространено гораздо меньше: в 1339 году насчитывались лишь четыре таких школы (а сколько их было во времена Данте?). Одаренный ученик мог одновременно обучаться и в счетной, и грамматической школах. Прохождение курса в грамматической школе занимало от двух до трех лет и подразделялось на два цикла. Первый был посвящен изучению грамматики Доната, римского ученого середины IV века, у которого учился святой Иероним и которого Данте поместил в рай (Рай, XII, 137–138).[220] Донат был автором учебника латинской грамматики (Ars grammatica, состоявшего из Ars minor — начального курса и Ars major — продвинутого курса), официально принятого в качестве основного учебного пособия первого цикла. Второй цикл был отдан изучению книги Присциана, римского грамматика второй половины V века,[221] которого Данте поместил в ад (Ад, XV, 109), обвинив в содомии. Автор «Наставлений в грамматике» (Institutiones grammaticae), подразделявшихся на две части («Присциан малый», Priscianus minor и «Присциан большой», Priscianus major) вводил своих читателей также и в латинскую литературу (Вергилий, Плавт, Лукан, Гораций, Ювенал, Овидий, Саллюстий, Персий, Лукреций и др.). Таким образом, Донат и Присциан служили надежным введением в латинский язык и древнеримскую литературу, из их книг почерпнул Данте первые представления о латыни и латинской литературе. Другие книги давали необходимые знания по истории и классической мифологии. Среди них «Двустишия Катона», автора III или V века, не имевшего ничего общего с Катоном Утическим. Из этой книги Данте узнал о стоицизме, здесь прочитал сентенции «о жизни внутренней, домашней и социальной».[222] Познакомился он и с баснями Эзопа и Федра в переложении некоего Ромула, автора X века, что нашло отражение в творчестве Великого флорентийца.[223] Прибавим сюда «Эклогу Теодола» (Ecloga Theodoli), произведение VI или VII века, в котором аллегорически доказывается превосходство христианской веры над другими религиями. Данте позаимствовал из этой книги несколько назидательных примеров для своего «Чистилища» (песни XII и XIV), а также почерпнул некоторые знания из области античной мифологии и Священной истории. Включив в список еще два или три маленьких произведения, в том числе и сборник правил приличного поведения в обществе, мы получим типичную библиотеку времен Данте, объем которой, если опубликовать ее современным типографским способом, «не превысит сотни страниц».[224]