Габриель и Аната переглянулись.

— В чем дело? — поинтересовалась Лив.

— Есть и второе пророчество, — объяснил ей Габриель, — Зеркальное пророчество. Оно непосредственно связано с первым.

Он поднес к камере дневник Оскара, и теперь уже на экране монитора Лив возникли знакомые символы. В ушах снова зазвучал шепот, и снова она стала торопливо записывать перевод в блокнот, прямо под первым текстом, на лету схватывая его смысл. И если до этого момента ей было непонятно, что такое ключ, то теперь Лив узнала: ключ — это она сама.

Ключ отмыкает Таинство,

И Таинство само становится Ключом,

И содрогнется вся Земля.

Ключ да последует за Картой звезд домой,

Дабы за одну луну погасить пламя, изрыгаемое драконом,

Не то погибнет Ключ, Земля разверзнется, и поразит растения свирепая болезнь, и дней конец наступит…

Лив страстно хотелось попасть домой с тех самых пор, как она пришла в сознание, находясь в больнице Руна. Поначалу она думала, что ею управляет инстинкт человека, избежавшего смертельной опасности, — стремление вернуться в привычную обстановку, назад, в Америку, и оказаться подальше от темных улочек и закоулков Руна, на которых затаилась опасность. Теперь стало ясно, что дело здесь в другом. Ее тянуло все это время не в собственный дом, а туда, где находится родина Таинства.

— «Ключ да последует за Картой звезд домой», — повторила она вслух.

— Верно, — подхватила доктор Аната. — «Дом», о котором идет речь в Зеркальном пророчестве, — это наш общий дом, те края, где некогда ходило по земле Таинство. Это сад Эдемский.

Лив снова почувствовала, что ее рационалистическая натура получила удар в солнечное сплетение.

— Смысл Зеркального пророчества, — продолжала Аната, — совершенно ясен. Дракон есть символ пламени и разрушения. Если вы не поможете Таинству вовремя возвратиться домой, в Эдем, то для нас всех наступит конец света.

— И сколько времени нам отпущено?

— Осталось семнадцать дней. Может, даже меньше.

— А если нас постигнет неудача?

— Конец света подробно описан в «Откровении» святого Иоанна Богослова. Антихрист явится на землю, неся с собой мор и голод, землетрясения и потоп. Прихлынут воды океанов и поглотят высочайшие горы, и горы обрушатся в волны морские. Города будут лежать в руинах. Наступит конец жизни, как мы ее привыкли понимать, а праведники соберутся у престола Господня.

Лив бессильно поникла на стуле.

Габриель подался вперед, и его лицо заполнило почти весь экран.

— Я организую твой приезд сюда, максимально обезопасив его. Все древние библейские земли находятся недалеко от Руна, а искать нам надо именно здесь. Пока ты будешь добираться сюда, я отыщу путь в недра Цитадели.

— Что? — Лив наконец вышла из оцепенения.

— Там Оскар спрятал Звездную карту. Если мы не отыщем ее, то не найдем и Эдем.

И вновь Цитадель, напрягая свою мрачную силу, притягивала к себе Лив. Она бежала от Цитадели так далеко, как только можно себе представить, и все же опять дрожит от холода длинной тени, которую отбрасывает эта гора. Да и судьба Лив по-прежнему прочно связана с теми тайнами, которые хранит монастырь, а теперь несет и она сама. И тут ее поразила внезапная догадка. Лив взяла листок с запиской брата Афанасиуса и улыбнулась Габриелю.

— Кажется, я знаю, как можно проникнуть в Цитадель, — сказала она.

Открылись двери лифта, и Дик ступил на серо-голубой ковер, устилавший пол седьмого этажа. С минуту он постоял, окинул внимательным взглядом длинный безлюдный коридор, прислушался к малейшим звукам тихого в этот ранний утренний час отеля. Повернув направо, как ему и было сказано, он двинулся вперед бесшумно, несмотря на свою массивную фигуру. У двери каждого номера он задерживался, прислушиваясь к тому, что происходит внутри.

Прошел мимо выставленного за дверь подноса с обветрившимися остатками заказанного в номер ужина, мимо двух-трех дверей, на ручках которых висели таблички «Просьба не беспокоить», — если бы не эти штрихи, можно было подумать, что на этаже никто не живет.

Дик толкнул металлическую противопожарную дверь (ее ручка с гидравлическим приводом отозвалась негромким шипением) и оказался в дальнем от лифта закутке коридора. Его номер располагался сразу за противопожарной дверью, но Дик прокрался мимо нее: острый инстинкт хищника влек его в самый конец коридорчика, откуда доносилось негромкое бормотание. Идя на звук, он дошел до двери, за которой находился источник этого еле различимого шума.

Дик прикоснулся к двери, провел по ней кончиками пальцев и уловил слабенькие колебания. Тогда он наклонился и приник к двери ухом. Дверь была жаропрочной, иными словами, массивной и надежной, но отлично проводившей звук. В номере, как догадался Дик, работал телевизор, настроенный на канал новостей, но за этим можно было различить неясный разговор двух человек.

Он бесшумно переступил с ноги на ногу и плотнее прижал ухо к двери. Первоначальный замысел Дика состоял в том, чтобы постучать в номер, назвавшись коридорным слугой или официантом, и свернуть девушке шею, как только она откроет дверь. Но присутствие второго лица неимоверно усложняло ситуацию. Придется подождать еще немного.

Он прикинул: может, просто выбить дверь сильным пинком и положиться на внезапность? В былые времена именно так он и поступил бы, однако Дик уже давно не работал столь грубо. Он научился сдерживать бьющую через край кровожадность и выражать свои чувства словами. Слова давали ему власть, а в данную минуту нужное слово не оставляло никаких сомнений: тер-пе-ни-е.

Лив стояла под струями горячего душа и ощущала, как напряжение нескольких последних недель постепенно покидает ее, как оно стекает по трубе вместе с грязной водой. Девушка удивлялась тому, как спокойно чувствует себя после разговора с Габриелем. По сути, ей оставалось жить всего две недели, а если она не хочет такого исхода, то нужно справиться с почти невыполнимой задачей. И все же Лив испытывала прежде всего громадное облегчение. Ей приходилось читать, что похожие чувства бывают у солдат, когда после долгого ожидания они наконец идут в бой. Ее судьба была теперь в ее собственных руках, и осознание этого действовало успокаивающе, пусть даже шансы на успех были ничтожны. Лив закрыла кран, сняла с крючка халат и два тонких полотенца.

После яркого света в ванной, наполненной клубами горячего пара, которые вслед за Лив вырвались оттуда, спальня показалась ей особенно холодной и мрачной. Габриель велел ей сидеть тихо, пока он не разработает до последней мелочи план ее переброски обратно в Рун. Куда они двинутся из Руна, она не имела ни малейшего понятия, однако они будут вместе, а это уже не так плохо.

Лив открыла рюкзак, разложила на стуле свежую одежду, но надевать ее не спешила. Габриелю неизбежно потребуется некоторое время, чтобы организовать ее перелет, а между тем она не спала уже больше суток. Пока Габриель не позвонит снова, она может немного поспать. Вытершись досуха, Лив обернула еще влажные волосы полотенцем и скользнула под одеяло. Жесткие накрахмаленные простыни были холодными, матрац — твердым как камень, но Лив казалось, что она лежит на пуховой перине. С улицы доносился нарастающий шум транспорта: люди спешили на работу. Ей пришло в голову, что это странно: вот она лежит в номере дешевенькой муниципальной гостиницы в Нью-Джерси и готовится отправиться в путь, который должен в конце концов привести ее в сад Эдемский. Сама мысль об этом казалась ни с чем не сообразной — все равно что позвонить в турагентство и попытаться заказать поездку в Мордор.[57]Весьма смутно припоминая полученные в детстве скромные познания в области религии, Лив считала, что вся история, связанная с творением и садом Эдемским, — не более чем миф. Ей просто не приходило в голову, что там есть рациональное зерно.