Кэтрин продолжала свой путь к северу по знакомой дороге, которая завершалась в Сан-Франциско, где восьмиполосное шоссе № 1 резко сужалось, превращаясь в городскую улицу Ван-Несс. Теперь же, на расстоянии восьмидесяти миль к северу от Монтерея, она повернула на запад и въехала в широко раскинувшиеся пригороды Сан-Хосе, города, который выступал в качестве своеобразной антитезы нарциссизму Лос-Анджелеса в старой песне Берта Бахраха и Хэла Дэвида «Ты знаешь дорогу в Сан-Хосе?». Ныне благодаря Кремниевой долине у Сан-Хосе появилось собственное довольно значимое эго.

Поиск по карте провел Кэтрин через лабиринт новостроек к району, заполненному однотипными домами. Глядя на симметрично высаженные деревья и исходя из того, что они были молоденькими саженцами, когда обитатели этих домов поселились здесь, Кэтрин решила, что району примерно лет двадцать пять. Скромные, безликие, небольшого размера дома. Тем не менее каждый из них стоил никак не меньше миллиона долларов.

Она отыскала нужный ей дом, проехала мимо него и остановила машину на противоположной стороне в квартале от него. Затем вернулась к нему, пройдя мимо красного джипа, темно-синей «акуры» на подъездной дорожке и большого трехколесного пластикового велосипеда на лужайке. Внутри дома горел свет. Она подошла к парадному крыльцу. Позвонила. Кэтрин уже приготовила легенду, на тот случай если дверь откроет муж Саманты или дети. Маловероятно, чтобы Саманта скрывала свое прошлое от супруга, но знакомство тем не менее лучше начинать, исходя из того, что никому из ее окружения ничего о ее прошлом не известно. Кэтрин нужна была помощь Саманты, и она должна была проявлять крайнюю осторожность, чтобы не вызвать в ней отчуждения.

Дверь открыла стройная женщина с миловидным узким лицом и вьющимися каштановыми волосами, похожая на актрису Кейт Бланшетт. На ней были шикарные очки в голубой оправе. Женщина стояла на пороге, тонкой рукой держась за косяк, а голову слегка наклонив вперед.

— Слушаю?

— Миссис Старки?

— Да. — Лицо ее очень сильно отличалось от тех фотографий Саманты Маккой восьмилетней давности, которые видела Кэтрин. Она явно сделала пластическую операцию. Но, взглянув ей в глаза, Кэтрин поняла, что перед ней, без всяких сомнений, именно Саманта. И ее убедило в этом не сходство с изображением на старых фотографиях, а появившаяся в них вспышка ужаса, а затем смятение.

— Я Кэтрин Дэнс из Калифорнийского бюро расследований, — спокойным голосом представилась Кэтрин.

Взгляд, брошенный Самантой на удостоверение, которое Дэнс предусмотрительно держала довольно низко, был настолько поспешным, что она вряд ли смогла там что-то рассмотреть.

Изнутри дома раздался мужской голос:

— Кто там, дорогая?

Не сводя глаз с Дэнс, Саманта ответила:

— Соседка. Та женщина, с которой я встретилась в «Сейфуэй».[12]Я тебе о ней говорила.

Кэтрин мгновенно стал ясен ответ на вопрос, скрывает ли Саманта свое прошлое от мужа. Кроме того, она не могла не оценить убедительность ее лжи. У хороших лжецов всегда наготове «правильные» ответы, и они прекрасно знают тех людей, которым им часто приходится врать. По словам Саманты Дэнс поняла, что у ее мужа плохая память на случайные разговоры и что Саманта заранее продумывает все возможные ситуации, в которых может возникнуть необходимость во лжи.

Саманта закрыла за собой дверь, сошла с крыльца и вместе с Кэтрин проследовала по дорожке. Здесь, на ярком солнечном свете, Дэнс заметила, какой изможденный вид у ее собеседницы. Глаза у нее были красные с темными обводами, кожа на лице сухая, губы потрескавшиеся. Ноготь на одном из пальцев сломан. Казалось, она очень мало спит. Дэнс поняла, что означали слова коллег Саманты о том, что она «сегодня работает дома».

Саманта оглянулась на дом. Затем, снова повернувшись к Кэтрин, умоляющим голосом прошептала:

— Я не имею к этому никакого отношения, клянусь. Я слышала, что ему помогает какая-то женщина. Я видела в новостях, но…

— Нет-нет, я приехала к вам совсем по другому поводу. Мы вас уже проверили. Вы работаете в издательстве Фигероа. Вы там были вчера целый день.

Вновь выражение ужаса на лице.

— Вы…

— Никто ничего не знает. Я звонила по поводу доставки посылки.

— Да… Тони говорил, что кто-то хотел что-то прислать и спрашивал меня. Значит, это были вы. — Саманта потерла лицо и скрестила на груди руки. Жест отрицания. Она находилась в глубоком стрессе.

— Там, в доме, ваш муж?

Она кивнула.

— Он не знает?

— Даже не подозревает.

«Удивительно», — подумала Дэнс.

— А кто-нибудь вообще знает?

— Несколько сотрудников того учреждения, где я меняла имя. Полицейский, которому был поручен надзор за мной.

— А друзья и члены семьи?

— Мать умерла. Отцу на меня наплевать. Да, собственно, они отказались от меня еще до того, как я встретила Пелла. А после убийства семейства Кройтонов вообще перестали отвечать на мои телефонные звонки. Что касается старых друзей… Некоторые из них потом определенное время поддерживали со мной отношения. Но быть знакомым того, кто связан с Дэниэлом Пеллом… Вы меня понимаете. Ну и каждый из них нашел какой-нибудь предлог, чтобы побыстрее исчезнуть из моей жизни. Все нынешние друзья знают меня только под именем Сара. — Вновь взгляд на дом и исполненный дурных предчувствий вопрос: — Чего вы от меня хотите?

— Уверена, вы следите за новостями. Нам до сих пор не удалось найти Пелла. Но мы твердо знаем, что он скрывается где-то в районе Монтерея. И мы не можем понять почему. Мы договорились с Ребеккой и Линдой, что они приедут, чтобы помочь нам.

— Они согласились? — Она была явно поражена.

— И я бы хотела, чтобы вы присоединились к ним.

— Я? — У нее задрожала нижняя челюсть. — Нет-нет, я не могу. О, пожалуйста… — Ее голос начал срываться.

Дэнс поняла, что несчастная на грани истерики. Поэтому она поспешно произнесла:

— Не бойтесь. Я не собираюсь ломать вам жизнь. Нигде ничего о вас не будет сказано. Я просто прошу у вас помощи. Мы не можем его найти и вычислить его намерения. А вы, со своей стороны, можете знать…

— Я ничего не знаю. В самом деле. Дэниэл Пелл не похож ни на мужа, ни на брата, ни на друга. Он монстр. Он нас использовал. Вот и все. Я прожила с ним два года и не имею ни малейшего представления, что было у него на уме. Вы должны мне поверить. Я клянусь вам.

Классическое проявление отрицания травмирующих фактов, свидетельствующее не о лжи, а о неспособности вновь испытать пережитый стресс.

— Вам совершенно нечего опасаться, если вы этого…

— Нет, извините. Мне очень жаль, но я не могу. Вы должны меня понять, я создала для себя совершенно новую жизнь. Мне потребовалось столько усилий, и созданное мной до сих пор так хрупко.