О, боже! Этот самый шелк, ради которого я пересмотрела километры красивейших тканей, ради которого училась говорить сложные английские фразы, ради которого старательно улыбалась продавцу-пакистанцу, его-то я и не нашла.

– Лида, нет такого шелка. Просто нет. Есть какой угодно. Любого цвета, но чтобы в еле уловимую клеточку, сливочно-белую клеточку – такого нет!

– И что нам делать?! – Лида была в отчаянии. – Это платье должно быть именно таким. Понимаешь, золото, матовое, бледное. Старинное, когда еще не добавляли в него медь!

– Лида, давай найдем что-нибудь другое! Ну, так же не бывает, чтобы нельзя было что-то чем-то заменить!

– Бывает! Ты не понимаешь! – Лида чуть не плакала.

– Я все понимаю – ты придумала и нарисовала. Но в бизнесе так не может быть – захотела и случилось. Надо подстраиваться под условия. Под реальные условия.

– Тебе не понять! А я хочу именно такую ткань. Я так задумала! Так рисовала!

– Закажи в Китае! – не выдержала я.

Сестра была упряма, и сейчас меня это разозлило. Тем более что я искренне не видела ничего страшного в том, чтобы ткань была другая. Меня волновали иные проблемы, связанные с деньгами и обязательствами, но к творческим задачам я относилась спокойно. Более того, сейчас я рассердилась на Лиду из-за ее упрямства.

– И закажу. И потратим на этот заказ деньги. Это – принципиально!

Лида бросила трубку.

«Нет, вы поглядите на нее! Какие капризы! Это же платье можно сшить из другой ткани. Пусть будет шелк, но без этой самой клетки. Можно бледно-желтый шелк, в конце концов. Столько денег предстоит потратить, мы уже взяли в долг, а она так капризничает. Ничего ведь еще не добилась. Она художник, пока только для нас с Димкой!» – Я была зла, как мегера.

В этот момент опять зазвонил телефон. Я схватила трубку.

– Я не хочу в таком тоне разговаривать! Не надо истерить! Выйду на работу – все обсудим. И делать будем только в том случае, если это будет целесообразно экономически! – выпалила я одним духом.

– Ого! Вот это напор! И кому это предназначалось? – послышался незнакомый мужской голос.

– Вы – кто? – опешила я.

– Поспелов, – прозвучало в ответ.

– Какой еще Поспелов? – разозлилась я, а потом спохватилась: – Извините, но мне казалось, что номера моего телефона ни у кого в редакции быть не может.

– А я же журналист. Я должен узнавать то, что мне надо.

– А мой телефон вам понадобился зачем?

– Отвечу, если вы скажете, на кого так кричали.

– Во-первых, я не кричала. Я говорила. Во-вторых, сестра – мой компаньон. А между компаньонами возможно все, даже ссоры. У нас же рабочие разногласия, – ответила я, стараясь быть вежливой.

– Я не вовремя? – помолчав, спросил Поспелов.

– Не знаю. Смотря что вы хотели сказать.

– Ну то, что иногда за нецелесообразностью скрывается коммерческая выгода. Во всяком случае, такие случаи в истории были.

– Что вы говорите! Может быть. Но мне совершенно не хочется об этом сейчас думать.

– Вы не очень вежливы, а это значит, что наш разговор надо перенести на другой раз. До свидания.

В трубке раздались гудки.

«Ну и пусть! Тоже мне! Будет учить, ничего не понимая!» – Сейчас я была зла на весь белый свет.

Но в этот день спокойно позлиться мне не дали. Следующим был Димка.

– Настя, ты отдыхаешь?

– В каком смысле? – с иронией спросила я.

– В прямом, – интеллигентный Димка не растерялся. – У тебя отпуск, и, может быть, ты в этот момент легла поспать.

– Нет, мне поспать не дадут.

– Перезвонить позже?

И этого я не хотела – оставлять на потом несколько разговоров неразумно.

– Дим, говори, не томи.

– Ясно. Настя, я вот что подумал, не нужно ли нам сделать акцент на социальной составляющей.

– На чем?

– Понимаешь, есть идея – в дополнение к «английскому стилю», то есть к производству одежды в классических традициях, добавить что-то социально значимое.

– Зачем?

– Это привлечет внимание серьезных людей, серьезных изданий. Это может поднять наш статус – от около гламурного к государственно значимому.

– Дима, этот статус может появиться, только если мы начнем масштабно работать. А когда у тебя один конструктор одежды и десять швей – это не государственный масштаб. Рано нам так о себе думать.

Димка молчал, а я пыталась подобрать слова помягче, чтобы объяснить начальнику рекламного отдела, что у нас кишка тонка для таких игр. Хотя мыслил он правильно. И двигался в нужном направлении. Не проходило и недели, чтобы о нас не писали разные издания. Конечно, это зачастую были небольшие информации, а то и просто упоминание в светской хронике.

– Настя, есть такая идея. Вернее, лозунг: «Мы хотим одевать страну». Понимаешь?

Я молчала. Кроме самонадеянности, я в этом ничего не услышала.

– Дима, с большой претензией. Кто мы сейчас, чтобы так говорить.

– Потом будет поздно. Во всяком случае, заявка не помешает. Настя, давай попробуем? – настаивал Дима.

– Ну, как хочешь, – спорить мне не хотелось. Это заняло бы много времени. И еще мне показалось, что вряд ли кто-нибудь серьезно заинтересуется нами. На государственном, так сказать, уровне.

– Хорошо, начну вести переговоры с изданиями. Составлю тебе вопросы, ты письменно на них ответишь, потом мы отдадим их журналистам. Они уже из этого что-то «приготовят». Пока…

– Дим, у меня есть журналист. Серьезный. Из серьезной газеты. Я переговорю с ним. Может, ты и прав…

Мне показалось, что нашелся отличный повод перезвонить Поспелову и загладить вину. Все-таки я была невежлива.

Поспелов был воспитанным человеком – на мой звонок он отреагировал спокойно и даже сочувственно.

– Вы можете даже не извиняться. Свой бизнес – это безусловная головная боль. Я вообще не понимаю, как женщины решаются на такой шаг.

– Когда другого выхода нет… – Я многозначительно замолчала, а потом продолжила: – И ведь потом есть какие-то убеждения, принципы, в конце концов, мечты.

– Ну, если – мечты, тогда конечно… – отреагировал Поспелов на мой пафос.

Сама я чувствовала, что перегнула палку.

– Бросьте смеяться. Моя сестра действительно всегда хотела шить. Шить красивые вещи. Она отлично рисует, у нее отличная фантазия, и она очень грамотный человек. Она начала учиться этому делу давно, когда мы еще жили…