– Вы ее внимательно читали, – задумчиво кивнула я. – Впрочем, это понятно. Чтобы разговаривать с автором, надо быть в теме.

– Чтобы разговаривать с таким автором, не обязательно быть в теме.

– Это почему?

– У меня сложилось впечатление, что ей все равно. Ей не нужно внимание. Ей хочется, чтобы ее оставили в покое. Она имеет на это право.

– Конечно, конечно… – согласилась я.

Разговор зашел в тупик. О каком расследовании можно говорить, если речь идет о праве автора на молчание.

«Ну и что делать? Рассказывать все как есть? Или врать, что знаю об издательстве, но никогда с ним не сотрудничала?!» – Я пыталась выиграть время – не хотелось, чтобы разговор закончился.

– И все же, зачем вам это? – спросил Поспелов, с интересом глядя на меня.

– Не знаю. – Я пожала плечами. – Знаете, женщинам иногда хочется черт знает чего! Они и объяснить толком не могут, зачем и почему они интересуются тем, на что еще вчера им было наплевать. Это необъяснимо, как необъяснимо желание съесть огромную плитку шоколада, забыв о диетах и размере талии. Думаю, что мужчины тоже подвержены этим слабостям – желать странного, невозможного, необъяснимого и порой глупого. Но мужчины сдержаннее – они помалкивают об этом.

Поспелов рассмеялся:

– Наверное, вы правы. Невозможно объяснить все.

Я не любила Новый год. И эта нелюбовь шла из прошлого, когда праздничные дни почти ничем не отличались от будней. И те и другие были пьяные и шумные. Новый год в нашем доме отмечали только мы с Лидой. Конечно, пока еще у родителей была работа, нам наряжали елку, дарили подарки, накрывали стол. Но это прекратилось очень быстро, и Новый год, как и другие праздничные дни, как и каникулы, мы с сестрой проводили в нашей комнате. Вместо елки – еловые ветки. Игрушки Лида вязала – они получались смешными и трогательными. Мы что-то готовили, часть оставляли на кухне родителям, часть расставляли на моем письменном столе, который накрывали скатертью. После боя курантов, когда начинался новогодний «Огонек» и концерт, в комнате становилось уютнее. И я даже помню умиление, с которым воспринимала знакомую обстановку. «Вот и еще один год прошел! – думала я. – И новый может оказаться очень счастливым и удачным!»

Что я имела в виду под счастьем и удачей тогда, я и сама не знала. Хотя прежде всего я думала о родителях. Думала о том, что наша квартира должна из запущенной и грязной превратиться в чистую и уютную. Думала об отце с матерью, которые возьмутся за ум, разгонят всех своих собутыльников, превративших дом в ночлежку. Я мечтала о том, что они найдут себе работу и вспомнят о нас, своих дочерях. Впрочем, в моих мечтах родители были, скорее, объектом моего внимания, чем теми, кто это внимание должен уделять нам. В мечтах именно я была тем человеком, той силой, которая меняла нашу жизнь.

Когда мы переехали в Москву, Новый год по-прежнему остался грустным праздником. Причины были те же – мы были здесь, отец и мать – там. И все так же мы не в силах были изменить их жизнь. Съездив к ним однажды, мы смогли остановиться у них лишь на сутки – вечером первого января мы вернулись в Москву. За все время, пока мы тогда гостили у них, мы перебросились с ними парой фраз – к обеду тридцать первого они уже были настолько пьяны, что не могли разговаривать. В дальнейшем мы праздник проводили в Москве. Когда Лида вышла замуж, они с мужем меня почти насильно увозили к себе, чтобы я не грустила в одиночестве. Но ни сестра, ни Игорь не могли понять мою любовь к одиночеству и мое желание лечь спать сразу после боя курантов. Конечно, я иногда поддавалась всеобщему лихорадочному настроению, пронизанному предвкушением неожиданного счастья. Конечно, в конце концов я бегала по магазинам, покупала подарки и украшала квартиру. Но это было недолго и все равно сочеталось с тревожными мыслями о том, что в моей жизни что-то не так. Именно разглядывая красивую оберточную бумагу или выбирая гирлянду, я думала о том, что в моей жизни сейчас есть все, кроме одного. Того, что по-настоящему бы меня увлекало. Именно в новогодние дни у меня появилось ощущение, что я занимаюсь не своим делом. Что живу просто под давлением обстоятельств. Причем соображение, что большая часть людей живет точно так же, меня не успокаивало.

– Тебе надо выйти замуж, – сказала мне как-то сестра, когда я поделилась с ней «новогодними» переживаниями. – Тебе нужен человек, который стал бы частью твоей жизни.

– У меня есть такой человек – это ты, – отшутилась я.

– Настя, ты отлично понимаешь, о чем я.

Я понимала, но то ли мои требования к потенциальному избраннику были слишком высоки, то ли темпераментом своим я приближалась к холоднокровным, то ли лень-матушка мешала мне быть внимательней к мужчинам, которые меня окружали. К тому же у меня появились черты закоренелой старой девы – свой, неукоснительно выполняемый распорядок дня, который не нарушался ни под каким предлогом и который не могли изменить ни друзья, ни близкие. Любовь к вечернему одиночеству – расслабленному и «закованному» в ритуалы: чашка зеленого чая, приятный фильм, хорошая книга, расслабляющая гимнастика и сон в строго определенное время. Одним словом, жизненный панцирь становился все крепче, заковывая меня в условности все больше и больше.

Сейчас приближающийся Новый год меня раздражал – по моему мнению, мы катастрофически не успевали подготовиться к показу. Лида и Димка уверяли, что все идет по плану, но я считала, что нам необходим хоть какой-то задел по времени, на случай непредвиденных осложнений. Более того, по-прежнему не было ткани для свадебного платья. Я делала вид, что ничего страшного не происходит, что можно запросто заменить его чем-то другим, но Лида упрямо стояла на своем – ей нужна была только эта ткань или, на крайний случай, похожая. Предстоящие новогодние выходные меня огорчали своей праздностью и тем, что сотрудников заставить выйти на работу в эти дни почти невозможно.

– А что ты хочешь?! Я бы тоже не вышла. Вот у меня двое детей – куда бы я их дела на каникулы?

– Отец может посидеть, – парировала я. – А ты бы поработала.

Так или иначе, вся суета лишь добавляла мне головной боли. И в разгар этого всеобщего сумасшествия позвонил Поспелов.

– С наступающим, – произнес он, сам не понимая, насколько неуместны были его поздравления.

– Спасибо. Но лучше бы этот праздник наступил позднее, – ответила я.

– Господь с вами, как так можно говорить! – воскликнул Поспелов.

– Запросто. Дел у нас по горло, а тут еще и Новый год.

– Понятно, но советую не спорить с природой.

– Я и не спорю.

– Вот и отлично. Анастасия, я бы вас хотел пригласить на обед.

– Когда?

– Давайте послезавтра?

– Послезавтра у нас двадцать восьмое декабря.

– Совершенно верно.

– А что за повод? – осторожно спросила я. – Может, имеет смысл подарок приготовить.