ресторане. Неловко бы обменялись приветствиями, и спросили бы как друг у друга дела. А затем, бросив напоследок улыбку, вновь разошлись бы в разные стороны, храня в сердце воспоминания о нечаянной встрече.

Но всё происходит неправильно. Не так, как я представляла.

- Здравствуй. – произнес Слава. Он не смотрел ни на кого кроме меня. Будто бы в этом огромном зале мы были одни.

- Здравствуй. – глухо отозвалась, глотая нервозный вдох.

С трудом он отвел взгляд от меня, и протянул руку Богдану.

Скрипя зубами, муж отозвался. Пожал мальчишке ладонь. Так уж устроен Богдан – он готов выяснить отношения один на один с кем бы то ни было. Но только не при других людях. Это навечно табу. Поэтому в окружении посторонних, он ни за что не проявит агрессии, чего бы ему это не стоило.

- Я должен извиниться перед тобой. – с ходу перейдя к сути, произносит Матвеев, обращаясь к моему мужу. И окончательно лишает меня дара речи. Извиниться? – Мне жаль, что наш конфликт привел к таким серьезным последствиям. Надеюсь, что тебе уже лучше.

Между мужчинами повисает молчание.

- Лучше. Спасибо. – ограждая тяжелой паузой каждое слово, наконец-то произносит Богдан.

Слава кивает, давая понять, что рад это слышать.

Легкий поворот головы и светло-зеленый взгляд вновь устремлен на меня. Одновременно с этим, рука мальчишки ложится на талию его спутницы. Катя из последних сил сдерживает победоносную улыбку на пухлых губах.

Как это было… демонстративно. Как низко. Как подло с его стороны. И в тот миг я уже понимала, что подошел Слава не для того, чтобы извиниться перед Богданом – это всего лишь повод.

А для того, чтобы посмотреть мне в глаза. Дать понять, что он не страдает, не мучается воспоминаниями о нас. Живет дальше. Легко и просто.

Чертов удар ниже пояса. А на моем лице, словно приклеенная, красовалась абсолютно пластмассовая улыбка.

У парня наконец-то взыграла ущемленная гордость? Он делает это сейчас из-за обиды? Из-за того, что несколько недель назад я выбрала не его? Неужели не понимает, что на кону стояло?

- Рад был увидеть. Вас. – мальчишка сказал это нам обоим. Но смотрел по-прежнему лишь на меня.

Кивнула. Произнести ничего в ответ так и не смогла.

Он развернулся. Ушел, моментально затерявшись в толпе. А у меня в душе осталась выжженная дыра. Больно. Гораздо больнее, чем я представляла.

И дело даже не в Кате. А в том, сколько холода было в его глазах. Сколько стали в интонации голоса. Последний раз он был таким, когда я приехала к нему в кабинет, чтобы выслушать предложение о расторжении контакта с Ким.

Казалось, будто бы это было в прошлой, далекой жизни. Сколько воды утекло. Но в конечном итоге все вновь вернулось на свое место. Я для него никто. А слова – лишь слова…

- Мда… - надменно выдал Богдан, так же как и я, провожая Матвеева взглядом. – Быстро он тебя заменил.

Что?! Распахнула глаза. Обернулась к мужчине.

- Твою мать, ты чертов козел! – выплеснула грубое слово, быстрее чем успела подумать.

Богдан злорадствовал. Его явно потешил мальчишкин спектакль с новой девушкой.

А я сейчас просто не понимала на кого больше злилась – на бездушного Славу, или за мерзкое ехидство Богдана.

Не спеша разбираться и глушить свои чувства, я со злостью всучила мужу бокал с шампанским. Напиток внутри запузырился от резких движений, и немного расплескался через края.

- Доеду домой сама! – выплюнула. И сердито втаптывая шпильки туфель в паркет, устремилась в дамскую комнату. Для меня этот вечер окончен. Сыта по самое горло.

***

- Плевать. Плевать. Плевать. Плевать. – шепотом повторяла, плеща себе в лицо холодной водой. На самом деле плевать сейчас было только на одну вещь – собственный макияж. Именно он тёк по щекам серыми грязными пятнами. – Я люблю тебя, Мирра. – с мерзкой иронией произношу, припоминая слова мальчишки. – Мерзавец!

Ухватываюсь дрожащими пальцами за холодную раковину и осекаю сама же себя. Нет. Я не могу так про него говорить. Я не имею абсолютно никакого права злиться сейчас.

Я сама его бросила. Сама сказала, что между нами все кончено. Сама решила все оборвать.

Какая бы дура сейчас стала злиться на последствия собственных выборов? И почему я головой все это ясно осознаю, а в душе все равно ураган негодования? Я ведь не думала, что после меня Слава вдруг отречётся от женщин? Нет. Конечно, не думала.

В чем тогда дело?

Наверное, слишком рано. Месяц. Черт побери, один только месяц, а он уже обнимает другую. И так запросто разговаривает со мной, будто не чувствует вообще ничего.

Слезы бессилия текут по щекам, я остервенело утираю их тыльной стороной ладони и с отвращением гляжу на свое отражение в зеркале.

Вот такая суровая правда – жалкая тридцатилетняя женщина, рыдающая в общественном туалете. От успешной, уверенной Мирры, которой я когда-то была, не осталось и тени.

Дверь хлопнула. И мой влажный взгляд тут же сместился со своего отражения в отражение того, кто вошел.

Сердце перестало стучать второй раз за вечер. Так и до инфаркта недалеко.

Оцепенела.

Мальчишка подпер дверь плечом. Руки в карманах брюк. Взгляд отстранённый. Спокойный.

- Выйди. – выдохнула. Пыталась приказать, но вышла мольба. – Выйди, я не хочу тебя видеть.

Внутри все сжалось от одной только мысли, что он не просто растоптал меня этим вечером. Но еще и пришел насладиться последствиями своих стараний.

- Нет ничего. – сухо бросает он безразличным тоном.

- Что?

- У меня с Катей. Нет ничего.

Мотаю головой из стороны в сторону, отказываясь думать о причинах его появления в женской уборной и только что сказанных слов.

- Не важно. Мне на это плевать, Слава. Выйди.

- Плачешь, потому что тебе плевать? – спрашивает он без особого энтузиазма в голосе.

- Какая тебе разница почему я плачу сейчас?! – огрызнулась, не пряча ненависть в голосе. – Это не твое дело!

Он сделал шаг. А у меня перехватило дыхание. Мы здесь. Наедине. А весь мир за стенами этой комнаты больше не существует. Но ощущение было, что с каждым его маленьким шагом на меня надвигается кипящая лава. Примерно те же эмоции отражались в глазах мальчишки. Раскаленное, измученное бессилие.

- Моё. – сказал он. – Это моё дело.

Встал рядом. Слишком близко для безопасного расстояния.

- Я в этом