Внутренняя борьба против моего напора была проиграна в считаные секунды, и шаловливые пальчики уже играли с чуть отросшими волосами. То оттягивали, то массировали. Как же это оказывается приятно. Вчера было не до того. А сейчас. Мы просто пьем друг друга. Перехватил за талию, и усадил на гарнитур. Не могу, хочу ее до дрожи в руках. Мне было мало, я не насытился, и вряд ли когда-нибудь смогу.

И какое же это удовольствие, видеть ее пьяные глаза в поволоке желания. Шаловливые руки уже ищут края футболки, и аккуратные ноготки царапают кожу. Рычу от удовольствия, и ей это нравится. Приподнимаю руки обозначая, что пора сделать, и она с радостью повинуется. Ее платье постигает та же участь. Желание настолько сильное, что мне некогда снимать с нас остальное. Я лишь немного открываю нам границы.

Как же это покайфу, когда мы едины. Это не просто разврат, это настоящее единение. Где нет места нашим страхам и недомолвкам. Тут мы честны, откровенны. Тихие стоны звучат лучше любой музыки, которую когда-либо сочиняли, да и не сочинят.

Когда почувствовал, что мы оба близки, снова начал целовать шею. Вроде не замечает, и когда она задрожала в моих руках, снова вонзил клыки по тем же ранам. Не хочу в другом месте. Здесь будет идеально. Должна же она сдаться. Секунда, вторая, третья… десятая, и снова отказ. Со злостью разжал челюсть, пряча клыки и вытирая капельки крови, смотрел прямо в ее глаза.

– Я тебе обещаю, я сделаю все, чтобы ты приняла метку, а потом волк разберется с твоей мохнатой. Когда ты примешь меня, она не сможет влиять на Твой, – специально выделил это слово, – выбор. Я же чувствую, ты тоже этого хочешь, но эта ненормальная нас разлучает. Что мне сделать, скажи, прошу тебя, что?

Немного встряхнул ее за плечи, пытаясь вернуть в реальность, чтобы осознала все, что я хочу сказать. Увидела всю ту агонию, что сжирает изнутри.

Полина

Не ожидала такого выпада с его стороны. Страсть мгновенно окутала и противостоять не оказалось ни сил, ни желания. Мы оба были в каком-то сумасшествии. В нем что-то надломилось. Заставило пойти на такой способ достучаться до сознания, показать, как он нуждается во мне, в нас.

И все было хорошо, пока снова не почувствовала укус. Уже хотела обрадоваться, что пока оставил это занятие, что даст нам время во всем разобраться, но он уперто лезет на амбразуру. Но вот его слова взбесили. Разберется с мохнатой? Рыжуля ненормальная и не дает нам быть вместе? Да это наш выбор. Наш! Ее и мой. Будет он мне тут угрожать еще, сволочь мохнатая. Никому не позволю так ее обижать, ведь мы одно целое. Сдерживаем друг друга, когда у одной из нас не хватает сил, поддерживаем, когда у другой упадок. Мы одно целое!

– Рыжик тебе мешает? А ничего, что она часть меня? Почему ты нас делишь? – и начала отталкивать его от себя.

Слава Луне, он не стал особо противится. Только поправил свой внешний вид, чуть ниже пояса. Я тоже поспешила слезть со столешницы. Хорошо, что платье было прямо под рукой, а не улетело в другой конец комнаты.

– Хочешь сказать я не прав? И это не она нас тормозит? – с рыком ответил, желая убедить в собственной правоте.

– Нет. Мы обе этого не хотим! – вот тут он словно на стену налетел. Даже вперед сначала подался корпусом, и застыл.

– Обе? – надломлено уточнил, а я смогла лишь кивнуть, потому что слова застряли в горле.

Хотела ли я его отталкивать, отказывать? Если прислушаться к внутреннему голосу – нет. Но я благодарна рыжику, что защищает нас. Но сказать ему об этом не могу. А значит надо разделить негатив поровну. Потому что даже если бы ничего не стаяло у нас на пути, а она противилась, это не повод так ее ненавидеть.

– Да, обе, – и будь что будет, главное сказала.

– Тогда к чему все это было? К чему? Ты сама вчера согласилась, а потом дала заднюю. Как трусливая курица себя ведешь, а не волчица. Да лучше бы ты была человеком. Хотя бы простительно! – взревел мужчина, а слова ударили больнее, чем если бы отвесил оплеуху.

Что?

Что он сейчас сказал?

Человеком?

Вот это по-настоящему больно. Даже если тебе так обидно, это не повод допускать такие мысли. Он ведь даже не пытался еще добиться нас обеих. А уже кричит такие громкие заявления. Значит эти две недели не казалось, что он к ней не стучится, не подлизывается, как до полнолуния. Каждой клеточкой тела ощутила, что она сейчас уходит от меня. Закрывается на все замки.

Нет, милая, не надо. Постой. Не наказывай нас из-за него. Рыжик, Рыжуля моя, открой мне, нет.

– Ненавижу тебя, сволочь, – кинулась на него, давай звонкую пощечину. И слезы начали катиться по щекам. Волку такое поведение пары не понравилось.

– За правду? – нервно сжатые кулаки не сулили мне ничего хорошего. Понимаю, что не ударит, что не причинит вреда, но страшно из-за того люда, что поселился в его взгляде.

– За то, что она из-за тебя сейчас ушла! – хотелось кричать, но в итоге вышел шепот. Нет смысла рвать голосовые связки. Он итак все прекрасно слышит. Вопрос в том, просто слушает, или реально слышит?

– И скатертью дорога. Подуется и вернется. Я ее чувствую. То же мне, взяла моду, демонстративно прятаться. Как вы вообще можете быть такими разными? Ты, ласковая и нежная, и эта – просто невыносимая, стервозная особа.

Обвинения посыпались, как из рога изобилия. Кошмар, сколько негатива к моей крошке. Но ведь мы не так долго в таком положении, а уже такое отношение. Как можно стать целой, когда ты не нужна такая. Такая стервозная, взбалмошная, с характером. Удобнее же иметь тихую и спокойную.

– Мы одно целое, и не тебе судить, кто из нас хуже и лучше. Ты думаешь я не способна так же психовать? Да? – кровь вскипела моментально. Не позволю так с собой обращаться.

Ведь Рыжуля это просто то, что я всю жизнь в себе подавляю. Во мне сидит все то, что он перечислил. Просто я хотела быть удобной всем, незаметной. А кротость лучший выход. Но жить так и даль не намерена. Ведь это все притворство, маска. А хочется хоть где-то, хоть с кем-то быть самой собой.

– Ты другая. Для тебя это защита, для нее это норма, – он хотел приблизиться ко мне, но я ускользнула за противоположную часть стола. Не верю в это.

А он не попытался понять почему. Мы друг друга стоим. И видимо еще не пришло то время, когда сможем все обсудить и расставить точки.

– Нет, я такая же. Не смей нас делить, – со злость взяла его вонючий стейк, и разбила тарелку о пол. Хотела о его голову, но увернется же гад.

– Не надо бить посуду, и прекрати истерить. Это вредно дочери, – ой, посмотрите, вспомнил о волнениях.

Раньше надо было думать, когда запирал мою красавицу внутри. Теперь я буду играть за нас обоих. Хотел человека, я тебе его дам. Такого, который будет соответствовать нам обеим. Такого, каким мы бы стали, соединившись полностью.

– О, о ребенке вспомнил. Что, я для тебя инкубатор? – крикнула, а сама думала, чтобы все же в него швырнуть, чтобы не увернулся.