24 января 1943 г. была издана вторая директива начальника Главного политуправления, посвященная воспитательной работе с нерусскими красноармейцами и младшими командирами. Директива констатировала полную запущенность в работе с кавказскими военнослужащими, факты шовинизма, формализм проводимых мероприятий, наконец, тяжелое материально-бытовое положение бойцов. Очевидным образом появление новой директивы диктовалось невыполнением на местах предписаний директивы № 012. А.С. Щербаков потребовал у политработников немедленно покончить с проявлениями бездушия, бюрократизма, возобновить борьбу с великорусским национализмом. «Первейшей обязанностью» политработника, подчеркнул он, «является забота о бытовых нуждах бойцов и командиров», ибо «политработники, оторванные от красноармейских масс, не знающие их быта, запросов, не могут иметь должного авторитета, не будут на практике душой своих частей и подразделений, а вся партийно-политическая работа может превратиться в болтовню»646.

Директивы ГлавПУРККА № 017-1942 г. и № 01-1943 г. охватывали весь комплекс факторов, влиявших на моральное состояние и психологическую устойчивость военнослужащих нерусских национальностей и определявших успешность или неуспешность работы политических органов с этими контингентами. Рассмотрим кратко основные из этих факторов.

Одним из важнейших среди них было состояние санитарно-бытового обслуживания и питания воинов. В первые годы войны по объективным причинам оно почти повсеместно было неудовлетворительным. Прямая взаимосвязь между бытовыми условиями и боеспособностью войск была вполне ясна командованию, что неоднократно подчеркивается в различных документах, в том числе и начальником Главного политуправления647. В апреле 1943 г. начальник политуправления Северо-Кавказского фронта образно показал ее так: «Когда боец сидит… в необорудованном блиндаже… вроде робинзонов на одиноком острове, оторванный от внешнего мира, зарождаются различные настроения, а враг этим пользуется»648.

По мере перевода экономики страны на военные рельсы снабжение армии постепенно улучшалось. Среди документов стрелковых дивизий за период 1943–1945 гг. содержится немало отчетов, справок и прочих материалов, отражающих состояние быта солдат. В 1943 г. питание значительно улучшилось. Нормой стала подача на передовую горячей пищи и горячего чая дважды в сутки и выдача сухого пайка с колбасой и салом в обед. Меню стало разнообразным. Если этот режим не выдерживался, работа снабженческих органов считалась неудовлетворительной649.

Среди документов 89-й стрелковой дивизии Северо-Кавказского фронта за июнь 1943 г. обнаружена любопытная справка о результатах опроса свыше 1100 бойцов дивизии на предмет сбора их жалоб и предложений по поводу бытового обслуживания. Красноармейцы высказали свои пожелания об улучшении качества и разнообразия пищи, подавали просьбы об оказании помощи своим семьям, попросили увеличить количество концертов, кинопоказов и прочих культурных мероприятий. В предыдущие годы ничего подобного данному опросу не проводилось.

В период освобождения территории Северного Кавказа в 1943 г. существенно возросли требования к санитарно-бытовому обслуживанию войск. Оперативно ремонтировалось или заменялось изношенное обмундирование650. Если прежде марши и преследования противника молодыми кавказскими дивизиями надолго нарушали систему снабжения соединений и многократно снижали уровень их боеспособности, то в последние годы войны они почти не отражались на ней. Например, после длительного марша 414-й стрелковой дивизии Северо-Кавказского фронта в апреле 1944 г. уже в первый же день сосредоточения на новом месте было организовано трехразовое горячее питание651.

С конца 1942 г. был установлен порядок периодического отдыха войск передней линии. Срок кратковременного отдыха в прифронтовой полосе достиг шести дней. В течение этого времени предписывалось провести санитарную обработку людей и одежды. Отдых должен был сочетаться с боевой подготовкой (с 9 до 17 часов) – тактической, огневой, строевой и инженерной652.

Коренным образом менялось отношение к бойцу как к личности. Если старослужащие, закаленные в боях и привыкшие к фронтовым невзгодам, не нуждались в повышенном внимании, то новое пополнение, прибывавшее в соединения, требовало особой заботы. Именно на эту категорию военнослужащих, оказывавшихся в чужом коллективе, часто впервые участвовавших в бою, приходилось наибольшее число чрезвычайных происшествий и аморальных явлений. Постепенно утвердилась традиция торжественного приема пополнения, в ходе которого вновь прибывшие бойцы знакомились с боевыми традициями соединения, коллективом. Боец окружался заботой: немедленно по прибытии организовывалась баня, питание, ремонт одежды и обуви. Когда позволяла обстановка, командиры и политработники лично знакомились с ними. Бойцы, прибывавшие из госпиталей и имевшие большой боевой стаж, нередко награждались приказом командира дивизии653. Практиковалось вручение лучшим красноармейцам из числа вновь прибывших именного оружия погибших героев дивизии. Такое подлинно теплое отношение к новому пополнению способствовало его скорейшей адаптации в части и в конечном итоге повышало ее боевые возможности. Например, во 2-й гвардейской стрелковой дивизии Северо-Кавказского фронта за короткий срок более 50 % из числа пополнения были представлены к наградам654.

Огромное значение в поддержании высокого боевого духа бойцов имела система поощрений и награждений за проявленные в бою мужество и доблесть. В начале войны наградная политика представляла собой чрезвычайно громоздкий механизм. Отличившегося бойца или командира представлял к награде командир полка, представление утверждал комдив. Затем требовалось заключение Военного совета армии и приказ Военного совета фронта. Награждение утверждалось Президиумом Верховного Совета СССР. Только после этого военнослужащий получал награду.

Промежуток между совершением подвига и награждением нередко растягивался на несколько месяцев, когда порой сам награжденный выбывал из строя части, нередко погибал в бою. Кроме того, награды раздавались весьма скупо, только за подвиги, беспримерные по храбрости. Поэтому даже наиболее активные в наградной политике фронты (например, Западный или Брянский) имели к сентябрю 1941 г. лишь по 350–400 награжденных655. Естественно, что пропагандистский эффект от такого рода работы оставался ничтожным, хотя значение его было очевидным.

Постепенно громоздкая схема награждения стала упрощаться. С августа 1941 г. вручение наград производилось непосредственно в частях представителями военных советов фронта или армии. В марте 1942 г. этим структурам было предоставлено право самостоятельного награждения медалями СССР с последующим утверждением награждения Президиумом Верховного Совета СССР656.

Тем не менее число награжденных бойцов и командиров по отношению к представленным к наградам оставалось мизерным. После девяти месяцев войны на многомиллионную армию имелось лишь 40 тыс. награжденных. Ненормальность этой ситуации была очевидна всем. Особенно остро ее переживали национальные политработники и руководство национальных республик, для которых факт награждения их земляков означал признание Советским государством усилий их народов в борьбе с агрессором657. Как видно из табл. 14, воины кавказских национальностей награждались достаточно редко.