Ниргал стоял в конце своего вагона и смотрел на проносящуюся мимо породу, взорванную динамитом, а когда они снова вырвались на свет, поднял глаза на неясно вырисовывающуюся стену Эйгера. Рядом с ним остановился пассажир, шедший в следующий вагон.

– Удивительно видеть вас здесь, должен признаться, – заметил он с необычным британским акцентом. – Только на прошлой неделе я столкнулся с вашей матерью.

– С моей матерью? – ответил Ниргал в замешательстве.

– Да, Хироко Ай. Верно же? Она была в Англии, работала с некоторыми людьми в устье Темзы. Я видел ее, когда там проезжал. Удивительное совпадение встретить теперь и вас здесь, должен признаться. Так и хочется подумать, что скоро я начну то и дело видеть маленьких красных человечков.

Мужчина рассмеялся над своими словами и двинулся к следующему вагону.

– Эй! – позвал Ниргал. – Подождите!

Но тот лишь на секунду остановился.

– Нет-нет, – проговорил он через плечо. – Я не хотел вмешиваться… да и вообще, это все, что мне известно. Вам стоит ее поискать, может быть, в Ширнессе…

Затем поезд остановился на станции в Клайне-Шайдеге, и мужчина выскочил в следующий вагон через открытую дверь. Когда Ниргал попытался проследовать за ним, путь ему преградили другие люди, а охрана принялась объяснять, что ему нужно сейчас же доехать до Гриндельвальда, если он хотел попасть домой в эту ночь. С ними Ниргал поспорить не мог. Но, выглянув из окна, когда они тронулись со станции, он снова увидел заговорившего с ним британца – тот быстрым шагом спускался по тропе в сторону какой-то тенистой долины.

Он приземлился в крупном аэропорту на юге Англии, откуда его повезли на северо-запад в город, который его спутники назвали Фавершам. За ним дороги и мосты были затоплены. Он распорядился, чтобы его визит остался в секрете, а сопровождением его здесь оказался полицейский отряд, больше напоминавший ему представителей сил безопасности ВП ООН, чем его швейцарскую охрану: восемь мужчин и две женщины, молчаливые, с пристальными взглядами, все в себе. Когда они услышали, что он намеревался сделать, то захотели найти Хироко, разослав своих людей, чтобы те опросили местных. Но Ниргал был уверен, что это лишь заставит ее скрыться, и настоял на том, чтобы отправиться на поиски без лишнего шума. И ему удалось их убедить.

Они въехали при сером рассвете, оказавшись в новой приморской части города, теперь находившейся прямо посреди зданий: кое-где тянулись линии сложенных в кучу мешков с песком между размокшими стенами, кое-где – просто сырые улицы, подтопленные темной водой, доходящей до самого горизонта. То тут, то там над грязными лужами валялись деревянные доски.

На дальней стороне одной из линий мешков начиналась бурая вода, за которой уже не было зданий, а к решетке окна, наполовину скрытого под грязной пеной, было привязано несколько лодок. Ниргал проследовал за одним из своих сопровождающих к большой гребной лодке и поздоровался с поджарым мужчиной с румяным лицом и в грязной кепке, низко натянутой на лоб. Очевидно, он служил своего рода водным полицейским. Мужчина вяло подал Ниргалу руку, и они отчалили, двинувшись по мутной воде. За ними плыли еще три лодки с остальными охранниками Ниргала, тревожно посматривающими по сторонам. Гребец в главной лодке что-то сказал, и Ниргал попросил его повторить: его речь звучала так, словно у него было всего полязыка.

– Вы говорите на кокни? – спросил Ниргал.

– Кокни, – улыбнулся тот.

Ниргал улыбнулся в ответ и пожал плечами. Это слово он вспомнил из какой-то книги и не знал его точного значения. Он слышал тысячи разных диалектов английского, но этот он едва понимал. Мужчина стал говорить медленнее, что мало помогло. Он описывал район, из которого они выплыли, и указывал на что-то; здания были затоплены почти по самые крыши.

– Ракушки, – произнес он несколько раз, указывая веслами.

Они причалили к плавучему доку, привязали лодку к чему-то напоминавшему дорожный знак с надписью «OARE»[14]. В доке уже стояло несколько лодок покрупнее. Водный полицейский привязал свою к одной из них и указал на металлический трап, приваренный к ее ржавому борту.

– Проходите.

Ниргал взобрался на борт. На палубе стоял мужчина такого малого роста, что ему пришлось вытянуться, чтобы пожать Ниргалу руку, хотя рукопожатие у него оказалось крепким.

– Значит, вы марсианин? – проговорил он голосом таким же живым, как и у гребца, но понять его почему-то оказалось гораздо легче. – Добро пожаловать на борт нашего маленького исследовательского судна! Я слыхал, вы приехали поохотиться на старую азиатку?

– Да, – ответил Ниргал, чувствуя, как у него быстрее забилось сердце. – Она японка.

– Хм-м, – мужчина сдвинул брови. – Я видел ее лишь раз, но все-таки не назвал бы ее японкой, она, скорее, откуда-нибудь из Бангладеш. Азиаты теперь повсюду, с тех пор как началось наводнение. Хотя кто ее знает, да?

На борт поднялась четверка сопровождающих Ниргала, и хозяин судна нажал кнопку запуска двигателя, повернул штурвал и уставился вперед. Корма слегка опустилась в воду, их закачало, и затем они наконец начали удаляться от затопленных зданий. Небо затянули низкие тучи и, как и море, оно было коричнево-серым.

– Мы выйдем за причал, – проговорил маленький капитан.

Ниргал кивнул и спросил:

– Как вас зовут?

– Блай. Б-Л-А-Й.

– А я Ниргал.

Мужчина также ответил кивком.

– Значит, это были доки? – спросил Ниргал.

– Это Фавершам. Здесь были болота – Хэм, Магден… И так до самого острова Шепп. Тут шла протока Суол. Скорее топь, чем река, если вы понимаете, о чем я. А сейчас если выбраться сюда в ветреный день, то здесь все равно что Северное море. А Шеппи – не более чем холм, который виден и отсюда. Теперь это настоящий остров.

– А там, где вы видели… – Ниргал не знал, как ее назвать.

– Ваша азиатская бабуля прибыла на пароме из Флиссингена в Ширнесс, на другую сторону этого острова. Темза сейчас затопила улицы в Ширнессе и Минстере, а во время прилива вода там поднимается до самых крыш. Сейчас мы в Магден-Марш, и нам нужно обогнуть Шелл-Несс – а то в Суоле можно увязнуть.

Вокруг них повсюду плескалась грязная вода, изборожденная длинными извилистыми полосами желтеющей пены. На горизонте же она была серой. Блай крутанул штурвал, и они порезали короткие крутые волны. Лодка покачнулась и заходила ходуном вверх-вниз, вверх-вниз. Ниргалу никогда еще не доводилось плавать. Сверху же нависали серые тучи, и между их нижними кромками и рябью воды оставалась совсем узкая полоска чистого неба. Лодка кренилась то в одну сторону, то в другую, балансируя, как поплавок. Это был жидкий мир.