Отшвартовавшись на Новгородской пристани, Пахом Ильич перепрыгнул через борт ладьи и поцеловал доски причала. Спустя несколько минут, одиннадцатилетний сорванец, ошивающийся в порту, получив мелкую монетку, побежал со всех ног, неся радостную весть по указанным адресам. Сначала он навестил торговую площадь, предупредив приказчиков в лавке, а затем, помчался к терему купца. Когда Ильич прошёл через распахнутые настежь ворота, на пороге дома уже стояла Марфа с новорождённым и двое детей новгородца.

- Батька вернулся, батька! - Сынишка Илья не вытерпел и бросился к отцу. Тут же на шее повисла Нюра.

- Ой, пустите, задушите. - Из глаз Пахома потекли слёзы, вот оно, отцовское счастье.

За воротами заржала лошадь, телега с подарками, наконец-то поспела за купцом. Подхватив детей обеими руками, Ильич подошёл к жене, Марфа улыбалась, показывая маленький сопящий свёрток: 'Тише, разбудите сыночка', - попыталась она предупредить домашних. Ребёнок не внял и расплакался, выразить радость другим способом маленький не смог.

После обеда семейство Пахома Ильича разбирало подарки, попутно слушая рассказы о приключениях. Новгородец первый раз в жизни рассказывал чистую правду о торговом походе. Сочинять сказки не имело смысла, последние месяцы были настолько богаты событиями, что посторонний слушатель наверно бы усомнился, а многие бы его поддержали. Да вот только никто из усомнившихся не имел механической штуки, способной сшивать ткани, коричневых плиток шоколада и замечательной фуражки с белым чехлом.

- Вот, что, мои дорогие, - обратился Пахом к детям, подмигнув жене, - нам с мамкой поговорить ещё надо, а вы дуйте к себе.

В это время приказчики Пахома Ильича, Ефрем и Иван, перегружали товар. Нанятая телега уже увезла к корабельщикам бочки с дёгтем, цена и количество которых были оговорены заранее, ещё перед отплытием, теперь же настала очередь товаров для лавки. Грузчики с понягами за спиной выстроились в очередь. Вскоре задействовали лошадок, взятых на саблю, а трюм вроде и не опустел. Вопреки всем ожиданиям приказчиков львиная доля груза должна была быть отправлена не в лавку, где уже и торговать было нечем, а домой к хозяину. Увесистые, наглухо зашитые тюки из незнакомого материала, похожего на жёсткую парусину. Вытянутые в длину зелёные сундуки, оббитые по углам железом. Странные сооружения, сколочены из досок с большими щелями, пестревшие непонятными рисунками. Одна только упаковка стоила немалых денег. Именно она и заинтересовала одного из приказчиков.

- Смотри, Ваня, наверно мастер их делающий был зело пьян. - Поделился наблюдениями Ефрем со своим другом относительно ящиков с прорехами.

Иван, помня наказ Ильича перевозить сундуки очень осторожно, сунул в отверстие ящика руку и вытянул длинную древесную упаковочную стружку. Покрутив её в руках, засунул себе в ноздрю и показал Ефрему. На громкий смех стали оборачиваться окружающие, вскоре люди, находившиеся у причала, катались по земле, держась за животы. Работа пошла веселее. Следящий и показывающий очерёдность извлекаемого груза из трюма кормчий, уже больше обращал внимание на состояние внутренней обшивки корабля. Спустя пару часов ладья опустела, и гребцы перетащили судно к корабельному сараю, чтобы завтра осмотреть днище и сделать нужный ремонт. Отплытие планировалось через пятнадцать дней, и команда торопилась успеть в срок.

С рассветом, не выспавшийся, тем не менее, весьма довольный проведённой ночью, Пахом отправился на торжище. Дом Ильича стоял в Славенском конце, до рынка - рукой подать. И вместе с тем, выйдя из дому чуточку позже до лавки можно было добраться только спустя четверть часа. В конце улицы начиналась ложбина и мостовая сужалась, переходя в некий мостик, с которым периодически что-то случалось. С завидным постоянством сползали телеги, либо колёса слетали, либо ось ломалась, либо встречались прущие навстречу друг другу повозки, не желающие уступать дорогу. В общем, нехорошее место из-за которого время пути до торга могло возрасти вдвое. Посему знающие люди старались пересечь этот овражек как можно раньше. По дороге Новгородец обдумывал слова, сказанные Лексеем, когда они разговаривали в палатке, перед отплытием. Прямо пророчество какое-то.

'Судьба, Пахом Ильич, очень интересная штука. Вот сейчас мы собираемся воевать с татарами, иначе нельзя. Чем больнее мы укусим их здесь, тем легче будет Александру принять тяжкое решение о союзе с ними. Дружат только с сильными, слабых порабощают. Рассказывать это тебе или нет, не знаю, сам решай. Даниил Галицкий если примет сторону католиков, то сто лет не пройдёт, как его княжество рухнет. Кто из них прав, кто нет, надо ещё разобраться, ясно одно - чем меньше русских падёт в этой войне, тем лучше'.

То, что князя нет в городе, Ильич узнал ещё на пристани, когда зашитое в мешок тело Генриха отправляли на ледник. Так что, после инспекции лавки, путь лежал ко двору посадника, повод для этого был. Нападение на купцов не приветствовалось ни в самом Новгороде, не в Ордене. Тело для погребения, скорее всего, заберут, а вот имущество разбойника Пахом с удовольствием продаст. Уже подходя к лавке, его окликнул знакомый голос.

- С возвращением Пахом Ильич, как расторговался? Что-то товара не видать у тебя.

Купец соседней лавки вежливо, но как-то картинно поклонился, крутя спрятанной за спиной левой рукой дулю. Этому жесту завистливый сосед научился совсем недавно, у франков, когда был там по торговым делам. Невдомёк ему было, что в соседней стране данный жест издевательства применяют лишь уличные проститутки, подзывая к себе клиентов. Так что не стоит повторять жесты иноземцев, дабы не оказаться в глупой ситуации.

- Скоро увидишь, Григорий Фёдорович.

Пахом хотел плюнуть, да во рту пересохло, с тем и расстались соседи.

Через пару минут в лавке застучал топор. Ефрем размещал зеркала. Самое большое, аршин с хвостиком высотой, с помощью досок и гвоздей от ящика примостили на стене.

- Двенадцать с половиной фунтов золота за него. - Ильич указал пальцем на свое отображение. - Золотом брать с схизматиков, с православных можно мягкой рухлядью.

- Пахом Ильич, а кто ж купит-то? - Иван, стоявший рядом у стойки, не понял, за что столько золота. За хозяина или за огромнейшее стекло.

- У кого гривен куры не клюют, тот и купит. На зеркалах сзади вес указан, да вы неучи всё равно не поймёте. Записывайте на бересте, пока я добрый, учить Вас буду.

Ильич подошёл к ящику, достал из кителя блокнот, на котором были записаны арабские цифры с переводом на старославянские буквы, из сумки извлёк крохотные счёты, намного удобнее неуклюжего абака, стоявшего в лавке, и началось... Ликбез, устроенный Пахомом, прервался через полчаса, пришёл первый посетитель. Наученный горьким опытом торговли в Смоленске, купец заранее отправил в Софийский храм гонца с целью привлечь любого монаха подежурить в лавке. Причиной прихода священнослужителя называлось дорогое пожертвование, привезённое от греков.

- Бесовство, чур, меня! - Закричал священник, неистово крестясь, видя своё отображение.