В их тоне звучала многозначительная важность — сыщики ж! Люди, крайне ревнивые к успехам «параллельной структуры». Катя тут же угодливо поддакнула, что, дескать, «если бы антикварный отдел не подключился вовремя — еще неизвестно, как бы все закончилось». А сама подумала про Колосова: «Никита в каждой бочке затычка. Прямо неймется ему! У антикварщиков хлеб отбирает. Лишь бы галочку — личное задержание схлопотать. Ах ты, жалость какая: и по этому делу ему тоже придется в ножки кланяться! А вот и не буду…»

— А как же это Иннокентий Могильный, будучи на отдыхе в Одессе, узнал, что в нашем подмосковном Стаханове в церкви имеются ценные иконы? Его кто-то навел? — спросила она.

— Без сомнения, он действовал по наводке с заранее обдуманными намерениями. Готовился очень тщательно к краже. За четыре дня до нее похитил машину… Мы по банку данных проверили: числится «девятка» в угоне с улицы Фестивальной в Москве. По наводке этой, по его связям нам еще много работать предстоит, — тут сыщики состроили самые загадочные мины, и Катя поняла, что дальнейшее для нее — табу.

Однако она еще сомневалась задавать последний робкий вопрос: в каком же изоляторе содержат Кешу Могильного и кто из следователей ведет дело по краже из Стаханова? Тут ее ждала удача: оказалось, дело ведет следователь Ластиков, на допрос к которому не далее как через час конвой И доставит арестованного гражданина Могильного.

Костю Ластикова Катя знала еще по работе в Каменском УВД. Три года назад он перевелся в следственное управление, получил старшего по особо «важным» и проклял тот день и час, когда поменял землю на Москву, ибо его быстренько подключили к следственной бригаде, увязшей в адском деле «Властилины». А там, как известно, одних облапошенных потерпевших было сорок тысяч человек — «Сорок тысяч братьев» — как скорбно цитировал Гамлета Ластиков. И всех надо было подробнейшим образом допросить, задокументировав причиненный им аферисткой материальный ущерб.

Когда Катя, вежливенько постучав, заглянула в его кабинет, ей поначалу показалось, что ., майор Ластиков — не иначе сам сторукий бог Шива, который сотней своих дланей мог делать самые разные дела. Ластиков в одну и ту же минуту набирал что-то на компьютере, звеня ключами, отпирал массивный сейф, водруженный у письменного стола, болтал ложечкой в стакане остывшего чая, черкал шариковой ручкой какие-то закорючки на перекидном численнике и придерживая у уха телефонную трубку (не подбородком) устало и лениво переругивался с женой:

— Это не только мой, но и твой ребенок… Нечего на меня голос повышать. Дома не бываю, дома… А ты тоже… Мало ли что обещал — я занят на работе… Ну своди ты его в зоопарк, ну нету у меня путевок в лагерь!

Завидев Катю в дверях, он замахал ей с энергией утопающего, бросив в трубку короткое:

— Все, кончай меня пилить! Ко мне люди пришли! Я занят — дома поговорим!

Катя, видя, что Ластиков воспользовался ее приходом в качестве удобного предлога прекратить семейную свару, решила воспользоваться этим его широким жестом «айда, заходи!» и выпалила единым духом:

— Константин, Станиславович, рада видеть тебя в добром здравии, наше прошлое интервью с тобой о проблемах преступности несовершеннолетних опубликовано на страницах «Вестника Подмосковья». Вот номерок на память с фотографией, очень-очень ты симпатичный на ней. А я слышала в розыске — тебе подозреваемого интересного привезли по краже икон из Стаханова — он вроде бы вор в законе. А мне личные впечатления для репортажа на эту тему нужны позарез, так что дозволь поприсутствовать на первых минутах вашей беседы по старой нашей дружбе. А, Костик?

Ластиков поднял руки — сдаюсь, только умолкни. Кивнул на стул.

— Пять минут посиди, пока мы с ним общий язык искать будем. Потом — не обессудь, Екатерина Сергеевна. Кстати, он не вор в законе. Больно жирно для такого.

— А кто же он? — Катя раскрыла блокнот.

— Прохиндей. Придурок.

За то время, пока они ждали, когда конвой введет доставленного из СИЗО ворюгу, Катя успела узнать от Ластикова почти все подробности стахановской кражи. Записала названия икон, узнала, что их стоимость будет подтверждена экспертизой.

Ластиков выложил ей совершенно не правдоподобную, на первый Катин взгляд, историю о том, что задержать вора помог некий бдительный законопослушный гражданин — человек, которому ворюга и задался целью «скинуть по-быстрому» ворованный товар.

— Могила молчит пока вглухую, — делился Ластиков. — Но, видно, расклад такой: он решил сбыть иконы как можно скорее. Посчитал, что везти их куда-то либо долго, у себя держать невыгодно и опасно. Видимо, прежние свои связи среди перекупщиков он за время отсидки утратил. А может, его и цена, названная этими перекупщиками, не устраивала. Словом, он решил обратиться не к подпольному, а к легальному торговцу антиквариатом. Думал, тот клюнет, купит. А тот возьми и звякни на Петровку: так, мол, и так…

— Такой честный парень? — Катя подняла брови. — Или же он частенько вот так вам помогает?

— Это дело розыска. Не по адресу вопросик. Но сдается мне, что на этот раз никакой это не осведомитель, а… Катя, а что тут вообще такого необычного? Просто честный законопослушный гражданин выполнил свой святой гражданский долг — сообщил в милицию о преступлении. Разве мы уже до того докатились, что такого просто и быть не может, чтобы граждане нам добровольно помогали?

Катя фыркнула: ну, прямо бездна профессионального цинизма. А вообще-то все это очень печально. Такие вот ернические сомнения. А может, гражданин и вправду честный, решил помочь милиции бескорыстно и…

— Насколько мне известно, Могила этому антиквару перезвонить должен был по «сотке». Так они договаривались. Тот в розыске сидел с Колосовым, вместе ждали звонка. Назначил Могила ему встречу на девять вечера на площади трех вокзалов. Требовал, чтобы антиквар, раз надумал брать иконы, приехал уже с деньгами. Помощник наш добровольный явился туда. Ну, естественно, наши его прикрывали, Ждали-ждали, потом Могила снизошел. Осторожный он, да и оружие было при нем.

— Оружие? — Катя старательно записывала.

— Пистолет «вальтер» ППК номер 112280 образца 1989 года. Надо перед экспертизой по учетам прогнать… Мда-а, запасная обойма к нему… Словом, отошли они к машине — вроде бы сделку заключить из полы в полу. Могила иконы достал, ну, тут наши соколы налетели и.., финита. Красивое задержание.

— Константин Станиславович, арестованный в коридоре ждет, — заглянул в дверь конвойный.

Катя наблюдала, как в кабинет ввели гражданина Могильного: метр с кепкой, ножки — колесом, а с гонором, и с немалым. На Могильном был дорогой спортивный костюм и бездна золотых побрякушек, что, как известно, в сочетании с вытянувшимися на коленках пузырем «адидасами» отчего-то до сих пор считается у провинциальной братвы последним криком моды. Хотя столичный криминал, несколько приобщившийся к веяниям «от кутюр», давно уже поставил крест и на этих «адидасах», и на алых колониальных пиджаках, и даже на кашемировых пальто «от Кардена» до пят.