Не узнав расклада, я не подготовился бы вступить на дорогу, которая могла оказаться скользкой. Но, используя свою семейную принадлежность, смог бы достаточно отсеять нужной Амброзиусу информации, расспрашивая лишь о родственниках. Диниас с готовностью отвечал на вопросы.

Сначала выяснилось, что меня, начиная со времени ночного пожара, считали погибшим. Тело Сердика исчезло вместе с целым флигелем. Когда неподалеку от дворца нашли моего коня без седока, то подумали, что я разделил участь Сердика. Мать и Камлак послали людей на поиски, которые, естественно, не дали результата. Никто и не предполагал, что я исчезну морским путем. Торговое судно не заходило в Маридунум, а лодчонку никто не заметил.

Мое исчезновение не вызвало переполоха, что и неудивительно. О мыслях матери никто не знал. Вскоре она затворилась в монастыре Святого Петра. Камлак, не теряя времени, объявил себя королем и проформы ради предложил Олуэн свое покровительство. У него уже родился сын, и жена ждала второго ребенка. А королеву Олуэн ждал брак с каким-нибудь безобидным аристократом. И так далее, и тому подобное.

Мы так и проговорили о новостях вчерашних, не являвшихся ни для меня, ни для Амброзиуса секретом. Закончив есть, Диниас откинулся к стене и расслабил пояс, разомлев от еды, вина и тепла. Я подумал, что настало время обратиться к более существенным вопросам. В таверне набралось народу, и стоял шум, заглушавший наш разговор. Из внутренних комнат вышли несколько девушек, раздался смех, и поднялась грубая возня. На улице стало темнее. Входившие встряхивались по-собачьи и громко требовали глинтвейна. Воздух наполнился дымом, запахами печей и пищи, вонью ламп. Я не опасался быть узнанным. Чтобы хорошенько рассмотреть меня в лицо, требовались определенные усилия.

— Послать еще за мясом? — спросил я.

Диниас покачал головой, рыгнул и улыбнулся.

— Нет, спасибо. Мы хорошо поели. Я твой должник. Теперь выкладывай свои новости. Мои ты уже слышал. Где ты был все это время? — Он вновь потянулся за кувшином с вином. — Чертов кувшин пуст. Еще?

Я засомневался. Его не отличала крепкая голова. Не хотелось, чтобы сразу напился.

— Давай, давай, не станешь же ты жалеть для меня кувшин вина? — Он неправильно расценил мои сомнения. — Не каждый день из Корнуолла приезжают богатые родственники. Что тебя туда занесло? Чем ты занимался все это время? Давай, Мирдин, послушаем твой рассказ, а? Но сначала закажи вина.

— Да, конечно. — Я вызвал мальчика-слугу. — Но не называй меня здесь по имени, если нетрудно. Пока я не выясню, куда дует ветер, зови меня Эмрис.

Он согласился с удивительной готовностью, и я подумал, что дела в Маридунуме обстоят несколько сложнее, чем предполагалось. Похоже, было опасно вообще говорить, кто ты такой. Большинство людей в таверне походили на уэльсцев, но я никого не узнавал. Неудивительно, учитывая компанию, которую я водил пять лет назад. У дверей сидела группа русоволосых и бородатых людей, могущих оказаться саксами. Люди Вортигерна, наверное. Мы продолжали молчать, пока слуга не принес новый кувшин. Мой кузен налил себе, отодвинул тарелку, откинулся назад и вопросительно поглядел на меня.

— Ну, давай рассказывай о себе. Что случилось в ночь, когда ты исчез? С кем ты ушел? Тебе тогда было не больше двенадцати или тринадцати лет?

— Я встретил двух торговцев, отправлявшихся на юг. Дорогу я оплатил одной из брошей, которую мне подарил де... старый король. Они отвезли меня в Гластонбери. Там мне повезло — встретил купца, ехавшего на запад, в Корнуолл. Он вез стекло из Исландии и взял меня с собой. — Я нарочно поглядел мимо него. — Он хотел осесть там и повести жизнь джентльмена. Ему было бы престижно иметь мальчика, умеющего петь, играть на лире, читать и писать.

— Хм. Очень похоже. — Я угадал его мысли. В его голосе прозвучало удовлетворение, презрительное отношение ко мне получило подтверждение. Тем лучше. Мне все равно, что он подумает. — А потом?

— Я оставался с ним несколько месяцев. Он и его друзья оказались достаточно великодушны. Мне удалось даже подзаработать на стороне.

— Играя на лире? — спросил он.

— Играя на лире, — ответил я вежливо. — А также читая и ведя записи. Я вел его бухгалтерские дела. Когда он вновь отправился на север и решил взять меня с собой, я не хотел возвращаться. Не осмелился, — уточнил я с обезоруживающей откровенностью. — Я без особого труда устроился в церковном учреждении. Но за молодостью лет не принял сана. Честно говоря, мне там понравилось. Очень спокойная жизнь. Я помогал им переписывать историю падения Трои.

Выражение его лица рассмешило меня. Хороший товар, самийское изделие, блестящее от глянца с инициалами гончара. А.М. — меня сделал Амброзиус, — неожиданно подумал я и погладил буквы большим пальцем. Так завершился отчет безродного кузена Диниасу о тех пяти годах.

— Я работал там до тех пор, пока до нас не начали доходить слухи из дому. Сначала я не обращал на них внимания: слухи есть слухи. Узнав о том, что погиб Камлак, а потом и Вортимер, я заинтересовался, что же происходит в Маридунуме. Понял, что надо увидеться с матерью.

— Ты собираешься здесь остаться?

— Вряд ли. Мне понравился Корнуолл, у меня там дом.

— А потом ты станешь священником?

Я пожал плечами.

— Пока даже не знаю. Из меня всегда хотели сделать священника. Что бы мне ни готовило будущее, у меня теперь здесь ничего не осталось, даже если что-то и было. Конечно же, я не воин.

При этих словах Диниас улыбнулся.

— Ты им и не был, не так ли? Война еще не закончилась, а точнее, она еще даже не начиналась. — Он доверительно оперся на стол, но неосторожным движением опрокинул свою чашу, вино разлилось по столу. Диниас поспешно схватил ее и поставил на место.

— Почти все пролилось. Вина снова нет. Неплохое вино, а? Как насчет добавить?

— Как хочешь. Но ты хотел что-то сказать?

— Корнуолл. Мне всегда хотелось там побывать. Что там говорят об Амброзиусе?

Вино начало действовать. Он забыл о секретности. Он повысил голос, в нашу сторону повернулись головы. Я не стал обращать внимания.

— Думаю, ты слышал там, если до вас вообще доходят новости. Он собирается высадиться именно там, да?

— Аа! — с легкостью ответил я. — Об этом говорят постоянно, на протяжении многих лет, сам знаешь. Пока же его нет, и нам остается только гадать.

— Поспорим? — он потянулся к поясу за кошельком и достал пару игральных костей, бездумно перебрасывая их из руки в руку. — Вперед, сыграем игру!

— Нет, благодарю. Во всяком случае, не здесь. Погоди, Диниас, знаешь что, давай возьмем кувшин, два, если хочешь, и пойдем прикончим их дома?

— Дома? — он презрительно ухмыльнулся, надув губы. — Это где? В пустом дворце?

Он не понижал голоса, и я заметил, что кто-то в помещении наблюдает за нами. Никого из знакомых. Двое людей в темной одежде. Один с небольшой черной бородкой, другой — узколицый и рыжеволосый с длинным, как у лисы, носом. Судя по виду, уэльсцы. Перед ними стояла бутыль. Но ее содержимое за последние полчаса не уменьшалось. Я поглядел на Диниаса. По-моему, он дошел до той степени, когда начинают выбалтывать секреты и затевать драки. Настаивать уйти — значит, спровоцировать громкую ссору. Если за нами следят и люди у двери — люди Вортигерна, то лучше остаться здесь и попытаться спокойно уговорить кузена уйти, пусть даже потом и продолжат слежку. Что в конце концов значит имя Амброзиуса? Оно сейчас у всех на языке. С распространением слухов заговорили о нем все: и друзья, и враги Вортигерна.