Ей они и воспользовались.

Все было, как тогда, в первый раз – засасывающая черная пустота, на смену которой приходит свободное падение, парящий полет, ощущение легкости, не похожее ни на что, испытанное раньше…

Это было неописуемое ощущение. Один из тех моментов, после которых ты говоришь себе: «Я не зря прошел весь этот путь, оно того действительно стоило».

Они воспользовались ходом, узким отнорком между мирами, который установил Мурин-Альбинский, прошли через него.

И оказались в мире, который уже представляли себе не раз и не два до этого. В мире, о котором им приходилось слышать неоднократно. В мире, о котором ходили глупые легенды и детские сказки. В мире, где похоронена надежда.

В мире Аррет.

Входную позицию Точки Перехода Мурин-Альбинский устроил в соответствии с собственным чувством юмора.

Разверстое каминное жерло, пасть очага, в которой скрывается, раздав подарки, любимец хмарьевских детей – Инеистый Старик Смеховей. Тот самый, чья борода подобна разлапистому вееру острых сосулек, глаза переливаются небесной синевой, а элементы одежды сочетают в себе символы всех пяти Духов-Хранителей: черная шуба Лаахора, расшитая золотыми звездами Йогдума, красный колпак Гуафисса, зеленые, в цветочных узорах, сапоги Вильвики и темно-синий, украшенный тонким голубым орнаментом, кушак Тенабира.

Тот, кто примиряет всех, – Смеховей, подарков от которого ждут на изломе зимы самые черствые сердца. Наемник, накануне обагривший свой кинжал невинной кровью, ссыпает монет случайному нищему. Толстощекий купец, пыхтя, тянется к верхушке наряженной елки, силясь прицепить на нее Звезду-Вестницу. Маленький мальчик кутается в одеяло, ожидая наутро чудесных подарков – игрушечного деревянного меча или самого настоящего охотничьего рога, в который только затруби – будет слышно у самого Ильменя; или набора солдатиков, раскрашенных в серо-зеленые цвета городской стражи, или даже самой настоящей почтовой совы!

Смеховей приходит бесшумно, кладет под елкой подарки и скрывается, оставляя разлапистые следы из тающего снега – на земляном полу хижины или на роскошном файлиньском ковре – для него все равны. Скрывается в очаге, в жерле камина, за печной заслонкой. Выполнив свою миссию, пропадает до следующего года.

Видимо, в таком ряду мыслил себя и Мурин-Альбинский.

Установленная им Точка Перехода располагалась в камине заброшенного книжного хранилища, на самых нижних ярусах Хмарьевского кремля. Поблизости от Тронного Зала, подальше от людей. Книги отсюда давным-давно вывезли. А те, что остались, облюбовала плесень и пауки.

Ряды пустых стеллажей и шкафов напомнили Северину его мнимую должность в Архиве, которую приходилось справлять все те дни, что они готовили свой Заговор.

Влезая в камин, морща нос от перемешанной с сажей густой пыли, настырно лезущей в ноздри, он напоследок окинул взглядом мертвую библиотеку. Прощаясь с той стороной Альтерры, что поразила его больше всего. Прощаясь с той стороной Хмарьевска, что больше всего ему полюбилась.

Оглянувшись напоследок, он сделал шаг вперед, навеки прощаясь со всей своей прежней жизнью.

Выходную позицию портала Мурин-Альбинский тоже устроил в полном соответствии с собственным чувством юмора.

Небольшой кабинет с продавленной кушеткой и застекленными шкафчиком, на полках которого стояли пустые склянки и пробирки. На стенах висели выцветшие анатомические плакаты. Все пребывало под толстым слоем пыли.

У Мурина-Альбинского было своеобразное чувство юмора. Уходя из Альтерры раздающим подарки стариком-Смеховеем, в Аррет он приходил добрым доктором.

По выложенному кафелем коридору они вышли в широкий холл. За высокими стрельчатыми окнами, от стекол которых остались лишь острые стеклянные осколки, напоминающие ощеренные зубы, завывал ветер.

Сквозняк носил по холлу клочья и свалявшиеся комки белого пуха, вроде тополиного. Тот самый белый пух, что так досаждал еще в Степи, на «Жаровне». Северин вовсе не удивился бы, узнав, что именно отсюда, из мира Аррет, и происходили эти зловредные семена.

Здесь царили сумерки, изредка перемежаемые зловещими алыми зарницами. Здесь царило запустение.

Вдоль стен выстроились припорошенные пылью и белым пухом пустые кресла. Стояли помятые металлические каталки на колесиках. Проржавевшие автоматы для продажи газет и напитков и навсегда умолкшая радиоточка.

Госпиталь, по видимому, давненько не принимал больных.

В пейзаже, что открылся Северину и его спутникам, когда они вышли на заваленные мусором ступени парадной лестницы, несомненно, было что-то болезненное.

Улица была запружена изъеденными коррозией автомобилями, сквозь тротуары проросли колючие кустарники. Многоэтажные здания, украшенные помпезной лепниной, слепо пялились черными провалами окон. Ветер с бренчанием гнал по мостовой одинокую консервную банку.

Когда-то этот город был красив и многолюден, теперь он был мертв.

Спутники Северина застыли, пораженные открывшейся картиной. Ничего подобного им видеть не приходилось. Но сам Северин и Жанна в лепнине покинутых людьми зданий, в силуэтах ржавых автомобилей – узнавали свой мир, свою Терру.

Это, в сущности, и была она, только не преображенная магическим пришествием, как это случилось с Альтеррой. «Эта» Земля прошла через горнило многочисленных катаклизмов. И даже небо здесь было какое-то больное, а клочковатые облака, подсвеченные алыми зарницами, походили на окровавленную вату.

Здесь даже воздух был другой – тяжелый, с металлическим привкусом. Назойливый белый пух заставил Северина и его спутников укрыть лица под шарфами и шейными платками.

Северин повел посохом, прислушался – не обычным слухом, но магическим, пробудившимся инстинктом мага, который с каждым днем, прошедшим с битвы в хмарьевских подземельях, все сильнее говорил в нем. Он будто бы открывал себя самого заново. Во многом помогал Циролис. Он был самый обычный человек, не колдун и не волшебник, но его знаниям и осведомленности позавидовал бы любой самый прожженный чародей. Непонятно было, как он умудряется удерживать весь этот груз знаний в своей плешивой голове.

Едва Циролис пришел в себя после своего чудесного освобождения из хмарьевских застенков и разгрома Мурина, как поспешил с визитом в гостиницу на углу Второй Хмелеварской и Ящерикова Поля. Принес Северину два свертка – один небольшой, а второй длинный и продолговатый, в человеческий рост. Северин, едва взглянув на него, почему-то подумал, что там удочки. «Нашел время звать на рыбалку».

Но оказалось, что Циролис принес ему серый плащ, расшитый знаками Ордена Равновесия – раскинувшим крылья соколом, и магический посох, навершие которого украшено было вырезанным из камня черепом. Все это оставил старику Дульф с просьбой передать, когда придет время и если не сможет передать сам.

Приноровиться к обращению с посохом Северину только предстояло. Что-то подсказал сам Циролис, ходячая энциклопедия, какие-то советы давал Шедди Краснолист, отучившийся в Академии в Бизантикуме и имеющий к тому же обширный боевой опыт.