Герхель, продолжая тянуть ноздрями, стал разглядывать других. Переместился, укрываемый от расположившейся на поляне партии еловыми ветками.

Рядом – бывалый рубака, из ловкачей. Порошку какого-то с ладони подцепил, в рот отправил. Глаз шрамом стянут, в темных волосах тонкая седая прядь белеется. Всякого небось навидался. Теперь-то поглядывает туда, где на границе света и тени чертит посохом закутанный в серый плащ худой парень. На плаще у него коричневые знаки – будто сокол крылья расправляет в полете.

А чего он там чертит-то? Герхель привстал на цыпочки, царапая когтями хвойный ковер, стараясь разглядеть.

Кончик посоха мелькал у самой кромки костра. Словно черные завитки на бересте из-под пера летописца, из-под острия посоха проступали на ярко освещенном пятачке тонкие тени. Складывались в рисунки.

Каждое новое сплетение теней вызывало у спутников парня дружный хохот.

Рисует он им, значит, подумал Герхель, развлекает. Ясное дело. Волхв-чародей. Дел для него серьезных нету, так хоть позабавить товарищей.

А вот при них и мудрец – сам из себя старикашка невеликий, сутулый – такого и соплей перешибешь. Сидит, посмеивается в рукав, голова плешивая, неровная седая бороденка. При нем котомка, от которой так и веет пыльной сладостью, тленом – книги у него там, стало быть. Книжник.

Герхель заинтересовался остальными двумя. Шмыгнул носом тихонько.

С этим-то все ясно – серьга в ухе поблескивает, развалился, ногу на ногу закинул. Храбрец. Такие в любой партии найдутся. Его главное умение – на рожон лезть и мечом махать. Чтоб другим веселее было.

А этот, второй… Герхель потянул носом… И чуть не фыркнул в негодовании от своего открытия… Тьфу ты! Баба ведь! Волосы рыжие, во все стороны, чисто воронье гнездо, глазищи злые, зеленые… Бабу в партию взяли, ты подумай! В Моровые Плеши, в самую Чащобу потащили!

Неладное что-то с миром творится, неправильное…

«Зачем пожаловали-то, – нахмурился Герхель. – Или жизнь вам не дорога?»

Чародей закончил рисовать посохом, дал товарищам отсмеяться. Не оборачиваясь, громко спросил:

– Герхель, чего принюхиваешься? Выходи, как раз ужин подоспел.

Герхель аж сморщился весь от такого. Во-первых, как мальчишка его учуял, спиной, что ли?

Во-вторых, мальчишку он сразу узнал. По голосу.

И смущенно потирая лысую голову когтистой лапой, цепляясь за ветки, неуклюже переступая кривыми ногами, вышел на свет.

– Старый совсем стал, – скрипуче сказал он, горбясь сильнее обычного. – Старый, слепой… Не признал, милки… Не признал, мастер Север.

Лихие люди смеяться перестали. Смотрели на него без страха, но и без приязни. Молча изучали при свете костра.

Чародей, звавшийся мастером Севером, и вовсе не обернулся. Занят был тем, что растирал сапогом остатки своих рисунков. Тени таяли неохотно, напоследок ласковыми щенками лизали хозяйский сапог, будто просили оставить, наружу выпустить, волюшку подарить.

– Ну-ну, – буркнул через плечо мастер Север. – Нас еще небось переживешь, скверный старик.

Наконец, он обернулся. Растянул губы в улыбке. Улыбка у него была неприятная… неправильная какая-то.

Герхель ощерил в ответ острые клыки.

Ему нравились такие «человеки». Не умеющие улыбаться.

– Почто тревожите старика? – скрипуче выдавил Герхель, наклоняя голову вбок и чуть шевеля заостренными кончиками ушей. – Думаю, авось не разбойники. Те-то жилище мое стороной обходят… А все ж неуютно.

Партия наблюдала его, не меняя выражений лиц. Молча. Здоровяк, поиграв густыми бровями, прихлебнул своего варева, стал помешивать дальше.

– Мы принесли, – сказал мастер Север хмуро. – С тебя причитается.

Герхель сразу прекратил кривляться. Выпрямился, шагнул поближе к костру.

– Покажи.

Чародей переглянулся с охотником. Кивнул.

Охотник потащил из крепкой кожаной сумки круглый сверток. Неторопливо развернул его, положив на колени. Достал и показал.

Герхель пригляделся получше, вытягивая вперед длинную худую шею, сплошь покрытую бородавками. И тихо-тихо заскулил и закряхтел.

Сидящие вокруг костра не сразу догадались, что он так смеется.

Охотник держал за спутанные волосы туго обтянутый серой кожей череп с закаченными глазами.

– Теперь твой черед, Герхель. При себе карта-то?

Герхель скулить-смеяться прекратил. Невольно потянулся к груди, туда, где под меховым жилетом висела на цепочке капсула с заточенной в ней Бумагой.

Тотчас понял, что проштрафился, проиграл – мастер Север пристально за ним следил, и судорожное движение лапой утаить от него не удалось.

При Герхеле карта, а то как же. Почитай лет пять с ней не расставался. Иногда подмывало посмотреть – не истлела ли? Но капсулу раскупорить было страшно. А ну как пригодится еще Бумага – для размену или торгов каких?

И как знал: пригодилась.

Голова, что принес ему мастер Север, стоила того, чтоб отдать ему Бумагу.

Стоила того, что отдать карту, где указано было точное местоположение гробницы Шахрияра.

Разница между мирами почувствовалась, едва они миновали Точку Перехода.

Входную и выходную позиции портала Мурин-Альбинский устроил в соответствии с собственным чувством юмора.

Жанна служила им проводником.

Неделя понадобилась для того, чтобы разобрать страшную конструкцию в Тронном зале Хмарьевского Кремля, упокоить кости, который Мурин по безумию своему использовал в качестве отделочного материала. Неделя понадобилась для того, чтобы скрытно, не привлекая внимания властей, вывезти из подземелий останки воинов Тенабира и Вильвики, изрубленных клиц-клоков в клочьях форменных облачений стражи и тварей Хаоса, привлеченных Муриным из мира Аррет.

Неделя понадобилась на подготовку к путешествию в этот загадочный и пугающий мир.

Дело должно быть доведено до конца. Смерть-фактория, выстроенная Муриным в мире Аррет, в самом сердце страны, топографически соответствующей Хмарьевску. Страны, разоренной катаклизмами, которые один за другим обрушиваются на тамошние земли. Мир Аррет – сточная канава, мусоросборник, в котором сокрушительным эхом отдаются все несостоявшиеся на Терре и Альтерре бури и войны, все вариации несостоявшихся в мирах-близнецах концов света.

Места, где располагается смерть-фактория, носят название Моровые Плеши, первоначальное имя страны давным-давно забыто, города ее пребывают в руинах, на которых пытаются выживать вырождающиеся аборигены. Где-то там – среди руин и пустошей, – спрятан ключевой элемент выстроенной Муриным магической системы. И там же предположительно находится гробница хаосита Шахрияра – отмычка, необходимая остаткам муринских сообщников для претворения их плана в жизнь. Для возрождения Шахрияра, чей дух заточен между мирами Новыми Богами, Хедином и Ракотом.