– Ты не знаешь, верно? Тебе подарил их папа на шестнадцатилетие или выпускной или еще какое дерьмо вроде того? – Алекс толкнула ее, и Салома снова взвизгнула. – Вот что сейчас произойдет: ты впустишь меня в эту комнату или я вырву эти штуки у тебя из ушей и суну обе тебе в глотку, чтобы ты задохнулась, – это была пустая угроза. Алекс не стала бы понапрасну тратить милую пару бриллиантов. Но Салома этого не знала. Она заплакала. – Так-то лучше, – сказала Алекс. – Мы друг друга поняли?

Салома судорожно закивала, влажная кожа заскользила под рукой Алекс.

Алекс ее отпустила. Салома, выставив вперед руки, попятилась. Доуз прижала пальцы ко рту. Даже Жених выглядел взволнованным. Она умудрилась скандализировать убийцу.

– Ты сумасшедшая, – сказала Салома, дотрагиваясь кончиками пальцев до горла. – Ты не можешь просто…

Змея внутри Алекс перестала дергаться и вскинулась. Она завернула ладонь в рукав пальто и обрушила удар на стеклянный ящик, где они хранили свои безделушки. Салома и Доуз вскрикнули. Обе сделали шаг назад.

– Я знаю, что ты привыкла иметь дело с людьми, которые не могут просто, но я могу, так что дай мне ключ от храмового зала и давай рассчитаемся и забудем об этом.

Салома замерла в нерешительности на носках стоп в проеме двери. Она выглядела такой легкой, такой невозможно худой, словно могла попросту потерять связь с землей, взлететь к потолку и парить там, как воздушный шар. Затем что-то в ее взгляде изменилось, весь ее пуританский прагматизм просочился назад в ее кости. Она встала на полные стопы.

– Пофиг, – пробормотала она, выудила из кармана ключи, сняла один из них с кольца и положила на стол.

– Спасибо, – Алекс подмигнула. – Теперь мы снова можем быть подружками.

– Психопатка.

– Так говорят, – сказала Алекс.

Но сумасшедшие выживают. Алекс взяла ключ.

– После тебя, Доуз.

Держась как можно дальше от Алекс и не сводя взгляд с пола, Доуз подошла к коридору. Алекс снова повернулась к Саломе.

– Знаю, ты думаешь, что, как только я войду в храм, ты начнешь звонить своим, постараешься устроить мне неприятности, – Салома сложила руки. – Думаю, именно так тебе и стоит поступить. Тогда я вернусь и вышибу тебе передние зубы этой волчьей статуэткой.

Жених покачал головой.

– Ты не можешь просто…

– Салома, – погрозила ей пальцем Алекс. – Опять эти слова.

Но Салома сжала кулаки.

– Ты не можешь делать такие вещи. Тебя посадят.

– Скорее всего, – сказала Алекс. – Но ты все равно будешь выглядеть, как жертва инцеста.

– Что с тобой не так? – фыркнула Доуз, когда Алекс подошла к ней возле неприметной двери, ведущей в храмовый зал. За ней следовал Жених.

– Я плохо танцую и не пользуюсь зубной нитью. А что не так с тобой?

Теперь, когда волна адреналина прошла, она начала сожалеть о своем поступке. Сняв маску, ты уже не можешь просто вернуть ее на место. Салома не вызовет кавалерию, в этом Алекс не сомневалась. Но она также была уверена, что эта девица заговорит. Психопатка. Сумасшедшая сука. Другое дело, поверят ли ей. Салома сама это сказала: Ты не можешь просто. Люди здесь не ведут себя так, как повела Алекс.

Более важным было то, как хорошо себя чувствовала Алекс. Она будто впервые свободно вдохнула за несколько месяцев, освободившись от удушающей тяжести новой Алекс, которую она пыталась создать.

Но Доуз тяжело дышала. Как будто это она сделала всю работу.

Алекс нажала на выключатель, и в газовых фонарях на красных с золотом стенах вспыхнуло пламя, освещая египетский храм, возведенный в сердце английского особняка. Алтарь был выложен черепами, чучелами животных и кожаной конторской книгой, где подписывался каждый член делегации перед началом ритуала. В центре задней стены был саркофаг со стеклянной крышкой – иссохшая мумия, похищенная из долины Нила. Все это было почти слишком ожидаемо. Потолок был выкрашен под куполообразное небо, в углах были листья аканта и стилизованные пальмы, а центр комнаты пересекал ручей, питаемый водопадом, стекающим с края балкона наверху. Эхо было оглушительным. Жених переместился через ручей, как можно дальше от саркофага.

– Я ухожу, – прокричала Салома из дальнего конца коридора. – Не хочу здесь находиться, если что-то пойдет не так.

– Ничего не пойдет не так! – крикнула ей Алекс. Они услышали, как захлопнулась входная дверь. – Доуз, что она имела в виду?

– Ты читала ритуал? – спросила Доуз, обходя комноту по периметру и изучая детали.

– Частично.

Достаточно, чтобы знать, что он может связать ее с Женихом.

– Ты должна попасть в пограничную область между жизнью и смертью.

– Подожди… Мне придется умереть?

Ей действительно пора начать читать.

– Да.

– И вернуться?

– Ну да, суть в этом.

– А тебе придется меня убить? – Застенчивой Доуз, которая при виде любого насилия забивалась в угол, как ежик в свитере? – И тебя это не смущает? У тебя будут проблемы, если я не вернусь.

Доуз тяжело вздохнула.

– Ну так вернись.

Лицо Жениха было мрачным, но таков уж был его обычный вид. Алекс пристально посмотрела на алтарь.

– Так загробная жизнь – это Египет? Из всех религий правы были древние египтяне?

– На самом деле мы не знаем, какова загробная жизнь. Это лишь один из путей в пограничную область. Существуют и другие. Они всегда отмечены реками.

– Как Лета для греков.

– Вообще-то греки считают пограничной рекой Стикс. Лета – это последняя граница, которую должны пересечь умершие. Египтяне верили, что солнце ежедневно умирает на западных берегах Нила, так что пересечь его с восточного берега к западному значит оставить мир живых позади.

И именно это путешествие предстояло Алекс.

«Река», пересекающая храм, была символической, высеченной из камня, добытого в древних известняковых тоннелях под Турой, на бортах и дне канала были высечены иероглифы из «Книги мертвых».

Алекс замялась. Было ли это перепутьем? Ее последней глупостью? И кто встретит ее по ту сторону? Хелли. Может, Дарлингтон. Лен и Бетча с расколотыми черепами, с мультяшным удивлением, так и застывшим на лице Лена. А может, где-то на том берегу их снова сделали невредимыми. Если она умрет, то сможет ли вернуться обратно сквозь Покров и провести вечность, порхая по кампусу? Или она окажется дома, обреченная на бесконечность в какой-нибудь трущобе в Ван-Найс? Ну так вернись. Вернись или предоставь Доуз держать твое мертвое тело, а Саломе Нилс разделить вину. В последней мысли было нечто приятное.

– Все, что мне надо, – это утонуть?