– Ну, мне пришлось натянуть на себя его башмаки.

Я улыбнулась, услышав измененную идиому, потому что мы, французы, обычно говорим «пришлось влезть в его шкуру».

– Тяжело было сделать первый шаг? – спросила я.

– Было бы куда тяжелее потерять друга.

У стойки абонемента собралась очередь из нескольких читателей, и мне пришлось отвечать на вопросы, начиная с «Как мне приготовить мамалыгу?» до «Не попросите ли вы вон ту женщину разговаривать не так громко?». Когда подошел Поль, также вставший в очередь, у него тоже был вопрос:

– Сможешь ты уйти отсюда на обед?

Я невольно посмотрела в сторону детского зала. Мы с Полем можем быть вместе. Битси сказала так, а ее благословение значило для меня больше, чем благословение какого-нибудь священника.

В маленьком роскошном районе рядом с парком Монсо, известном множеством посольств, Поль привел меня в величественное здание из известняка.

– Куда мы идем? – спросила я, когда мы поднимались по мраморной лестнице.

– Увидишь, – усмехнулся он.

На втором этаже Поль отпер дверь апартаментов, даже более пышных, чем у Маргарет. Высокие окна здесь украшали бархатные портьеры. Хрустальные подвески люстр сверкали в лучах солнца.

– Кто здесь живет? – в благоговении шепнула я.

– Наверное, богатей, сбежавший в Свободную зону.

– А откуда у тебя ключи?

– Один мой приятель находится в такой же ситуации, как и мы. И он здесь встречается со своей подругой.

Так это апартаменты для романтических свиданий!

Поль уткнулся носом в мою шею.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – Я все для тебя сделаю, абсолютно все.

Я хотела этого больше всего на свете, но и боялась. Боялась, что от этого все изменится, что будет больно. Боялась, что, если мы займемся любовью, это может связать нас навсегда, а может и не связать.

– Для меня это тоже в первый раз, – сказал Поль.

Глядя мне в глаза, он ждал моего ответа.

Я погладила его по щеке:

– Я этого хочу.

Его пальцы дрожали, когда он расстегивал на мне платье. Как это было божественно – обнажать мое тело! Как это было божественно – видеть Поля, не боящегося, что вдруг появится маман. Он погладил мои старенькие шелковые чулки:

– Que tu es belle…[23]

И потянул меня к дивану.

Я раздвинула ноги, и он медленно скользнул внутрь. Поначалу было больно, но, глядя на Поля, я была рада, что это именно он. Когда он двигался внутри меня, мои бедра сами приподнимались ему навстречу. И впервые мой ум перестал анализировать каждую мелочь.

Потом, прижавшись к его телу, я гадала, почему в книгах пропускают именно эту часть. Это воспринималось как нечто прекрасное, более того – как нечто правильное. Быть с Полем – это казалось восхитительным, и важным, и верным.

Когда он пошевелился, я подняла голову и осмотрелась вокруг. Мне стало интересно, куда приведет коридор. Обнаженная, я пошла по солнечным пятнам, согревавшим паркет. Поль следовал за мной. За первой дверью оказался кабинет с позолоченным письменным столом. Реми был бы в восторге от набора красивых автоматических ручек, которые мы увидели в верхнем ящике стола.

– Почему они не взяли с собой ценные вещи? – спросила я.

– Когда началась война, люди бежали в панике.

Я не хотела вспоминать те ужасные дни. Я вытащила Поля из этой комнаты, оставив там все вопросы. Дверь слева привела нас в розовый будуар, и мы залезли на кровать под пологом на четырех столбиках. Сначала мы осторожно потоптались на ней, с ноги на ногу, а потом принялись прыгать. Вверх и вниз, мы хихикали, как дети. Поль остановился первым, внезапно посерьезнев. Мне нравилось то, как он смотрел на меня, с таким восхищением в глазах…

Задыхаясь, я упала на кровать и забралась под одеяло, зная, что Поль последует за мной в этот пуховый рай. Его ноги переплелись с моими, и он прошептал, прижавшись лицом к моим спутанным волосам:

– Мы дома…

Покинув тепло постели, мы по скользкому паркету вернулись в гостиную, где валялась на полу наша одежда. Поль показал мне свои карманные часы:

– Нам нужно вернуться до того, как твоя сварливая читательница с огромными зубами не начала жаловаться на твое долгое отсутствие.

– Пообещай, что мы сможем вернуться, – сказала я закрывшейся за нами двери.

– Каждый день, если захочешь. – Поль поправил мои волосы.

Мы остановились перед библиотекой.

– Пойду, пожалуй, – нервно пробормотала я.

Мое тело чувствовало себя так, словно оно очень долго спало, а теперь полностью проснулось. Я замечала каждый вздох, каждый удар сердца. И гадала, заметят ли другие случившуюся со мной перемену.

За столом абонемента никого не было. Как странно… Не похоже на Бориса – бросать свой пост. Я прошла в читальный зал, где неподвижно сидели наши обитатели. Никто не разговаривал, никто не читал. Я спросила мадам Симон, видела ли она Бориса. Она покачала головой, даже не потрудившись выбранить меня за то, что я вернулась с обеда на пять минут позже положенного.

Что-то было ужасно не так. Я промчалась через всю библиотеку. В справочном отделе – пусто, в детском зале – тоже. Кабинет мисс Ридер был заперт. В «Загробной жизни» – никого. Наконец я нашла в раздевалке Битси. Она съежилась в углу, прижав колени к груди.

Я присела рядом с ней:

– Что-то с Реми?

– Нет.

Она упорно смотрела на паркет.

– С твоим братом?

Наконец она посмотрела на меня, ее фиолетовые глаза повлажнели от печали.

– Мисс Ридер сообщила, что уезжает.

Это не могло быть правдой.

– Они с Борисом пошли выправлять дорожные документы, – добавила Битси.

– Почему она уезжает теперь, спустя столько времени? – спросила я.

– Нью-йоркские попечители прислали ей телеграмму с приказом немедленно покинуть Францию. Они думают, что вступление Америки в войну – это лишь вопрос времени, и боятся, что ее арестуют как вражескую союзницу.

Я села на пол рядом с ней. Я не могла представить себе жизни без нашей директрисы в соседней комнате, куда я могла заглянуть и попросить совета. Если бы не она, мы с Битси не стали бы подругами. Мисс Ридер дала мне шанс роста. Она не читала мне лекций. Она доверяла мне, предоставляя учиться на собственном опыте. Что бы я делала без нее?

Два дня спустя я помогала мисс Ридер собирать вещи. Хотя я понимала, что безопасность мисс Ридер важнее всего прочего и что все это лишь к лучшему, я двигалась медленно, желая удержать ее с нами как можно дольше. В ящике письменного стола красный блокнот с адресами был набит визитными карточками ее почитателей – от шведского посла до герцогини Виндзорской. Я сунула его в портфель директрисы.