– И какое конкретно это время, сэр?

– В который раз повторяю, господин фон Липвиг: как можно скорее.

– Тогда у меня нет шансов. На это уйдут месяцы. Год. Больше…

Вмиг воздух в комнате похолодел, и патриций сказал:

– Тогда советую тебе не терять ни минуты.

Витинари сел на место.

– Господин фон Липвиг, люди делятся на два типа: те, кто говорит «так нельзя», и те, кто говорит «можно». И по моему опыту последние обыкновенно оказываются правы. Главное, творчески подходить к вопросу. Кто-то скажет: «Вообрази невообразимое», – но это чепуха. Впрочем, у тебя как раз таки хватит на это наглости. Обдумай это хорошенько. Не смею долее тебя задерживать.

Дверь за Мокрицем закрылась, патриций снова сосредоточился на кроссворде, и Продолговатый кабинет погрузился в тишину. Наконец Витинари заполнил клеточки, нахмурился и отложил газету.

– Стукпостук, – сказал он. – Как нынче обстоят дела у Чарли с представлениями Панча и Джуди? Все благополучно? Как он отнесется к тому, чтобы взять небольшой отпуск? Совсем небольшой, конечно.

– Да, сэр, – отозвался Стукпостук. – Сегодня же поговорю с ним.

– Вот так и надо решать вопросы, – сказал лорд Витинари.

Мокриц все еще был на взводе после ультиматума патриция, когда ему пришлось скакать в Чортов лес по поручению Гарри.

– Езжай проведать старушку и передай ей мои соболезнования, – сказал тот. – Пусть знает, что я остался под впечатлением от отважной попытки ее сыновей приручить пар, и я воздаю им честь как пионерам. Оглядись там и посмотри, как она живет. Раз уж у меня золото из ушей скоро полезет, я распоряжусь, чтобы ей организовали небольшую пенсию, только ради богов, пусть больше никто не узнает. Да, и скажи ей, что я позабочусь о том, чтобы, когда будет писаться история железных дорог, имена ее сыновей стояли на первой странице. И пусть обращается ко мне в любое время.

Старый домик в лесу был именно таким, каким и представлял его Мокриц, и госпожа Уэсли расплакалась, когда он передал ей предложение Гарри. Она осталась в полной уверенности, что тот святой или ангел, и если Мокриц хоть немного понимал в жизни, то весть о благородном жесте Гарри Короля за несколько часов должна была разлететься по всему лесу. А поскольку новости путешествуют быстро, к концу дня они доберутся и до Анк-Морпорка. Мокриц хорошо знал Гарри. Это был удивительно проницательный человек с золотым сердцем, умевший плакать младенческими слезами. Поступок Гарри шел от чистого сердца, он не преследовал никакой корыстной цели, однако стоит этой новости выйти наружу, все газеты немедленно запишут его в благодетели бедняков, и он прославится. Не впервые Мокриц пожалел о собственной склонности видеть скрытый интерес во всем, что происходило в жизни, как в хорошем, так и в плохом.

– Сколько?

Обычный вопрос прозвучал как объявление войны, от которой они и впрямь оказались на волоске, когда Гарри получил смету расходов по экспресс-линии до Здеца.

Мокриц стоял на своем.

– Дик говорит, что железа везде полно, но его еще нужно выкопать, а потом отлить из него сталь, а это съедает деньги, – договорил он торопливо, пока никого не успели спустить с лестницы.

– Нужно вложить золото, чтобы извлечь сталь, Гарри, – невозмутимо добавил Дик. – У нас с литейщиками выгодный договор, но до Убервальда тысяча двести миль, а это много стали.

– Гарри, – терпеливо продолжал Мокриц. – Мне прекрасно известно, что, когда вы с Юффи только поженились, вы ломали спички надвое, чтобы их на дольше хватало. Но ты уже не тот человек. Ты можешь себе позволить эти расходы.

Они не сводили глаз с Гарри. Тот вскарабкался на самую верхушку социальной лестницы из последней канавы и гордился этим обстоятельством, но Мокриц понимал, что он сколотил свое состояние задешево, поскольку в его сфере деятельности, в общем-то, особых инвестиций не требовалось, и теперь каждый раз, когда ему предлагали за что-нибудь заплатить, Гарри воспринимал это как очередное подтверждение тому, что с миром было что-то не так.

Дик Кекс тоже понимал его ход мыслей и потому сказал:

– Я б на твоем месте вытряхнул свою копилку, скупил все железо, насколько хватит денег, и не особо бузил по этому поводу. А то потом оно вдруг как подорожает – ты же понимаешь. Спрос и предложение.

Гарри все еще смотрел на них с таким видом, как будто думал, что его хотели надуть (это в принципе было его дефолтным состоянием). А Мокриц думал: ну а на что еще тратить Гарри Королю все свои деньги?

Так что он продолжил наседать.

– Решайся, Гарри. Как постоянному клиенту с хорошей кредитной историей Королевский банк однозначно даст тебе любой заем, какой понадобится. Хотя я-то знаю, что баланса у тебя более чем достаточно, чтобы проложить рельсы до Луны и обратно и пустить по ним вереницы поездов.

Господин Громогласс пророкотал:

– Еще всегда можно продать свои акции. Это значит, что придется делить затраты, но в то же время, увы, придется делить и дивиденды. Тебе решать.

Подхватил эстафету Мокриц:

– Гарри, всякий, кто купит твои железнодорожные акции, будет заинтересован в железной дороге уже как в своей собственной. Он поддержит твое решение. Тут, как говорят тролли, «и без ума понятно». Когда дым приносит тебе такие деньги, это твой дым, и нечего на это жаловаться. Плюс, – Мокриц сделал глубокий вдох, – если разделить риски, ты можешь позволить себе обеспечить жильем железнодорожников. Чтобы они могли жить недалеко от дороги, совсем рядом, и всегда были готовы…

– Мне не нужно этого объяснять, господин фон Липвиг. Парням с моих конвейеров тоже до дома рукой подать. Разница в том, что они свое жилье строят себе сами.

– Не нужно строить дворцы, – сказал Мокриц. – Просто уютные домики с маленьким садиком, где понравится детишкам, и все будут счастливы, и дело, считай, в шляпе. Все хотят иметь работу рядом с домом. Удобно, уютно, и сколько хочешь угля в твоем распоряжении.

Гарри Король вмазал бы лично каждому, кто назвал бы его филантропом, но под всеми колючками в нем было что-то любопытно-мягонькое. Пожилые сотрудники всех рас, выходя на покой, получали пенсию – редкий зверь в Анк-Морпорке, – и Мокриц на правах управляющего банком знал про то, что крупные больничные счета имели обыкновение погашаться, когда Гарри узнавал о них. А на каждое Страшдество Гарри, ворча, как престарелый тролль с мигренью, заботился о том, чтобы на праздничные столы всех его подчиненных попадало настоящее мясо установленного происхождения, и в немалом объеме[51].