– Но почему?

– Почему, господин фон Липвиг? Это ты задаешь мне такой вопрос? Тот, кто танцевал на крыше поезда, тот, кто активно ищет неприятностей, желательно связанных с какими-нибудь безрассудствами? Хотя в твоем случае я бы рекомендовал почаще вспоминать о рассудствах. Иногда, господин фон Липвиг, тот юнец, с которым ты расстался много лет назад, возвращается, похлопывает тебя по плечу и говорит: «Вот момент, когда цивилизация не имеет значения, когда правила больше не держат тебя. Ты дал этому миру все, что мог ему дать, и теперь настало время только для тебя, возможность пойти ва-банк и крикнуть последнее ура. Ну вот – ура!»

Витинари провел кочергой по каминной решетке, отчего искры в камине заплясали. Он посмотрел на них, элегантным движением развернулся к Мокрицу и сказал:

– А если ты, господин фон Липвиг, кому-нибудь об этом расскажешь, господин Трупер будет рад снова с тобой встретиться. Мы друг друга поняли? Вот и славно.

Можно подумать, кто-то ему поверит, если он хотя бы об этом заикнется! Мокриц и сам с трудом верил, даже слыша это из первых уст. А пока он пытался осмыслить услышанное, слова патриция о его собственной удали разожгли в нем новую обиду.

– Вы всем на поезде дали по медали, даже Шнобби Шноббсу. Неужели мне ничего не полагается, милорд?

Повисла пауза, и Витинари ответил:

– Почему же, господин фон Липвиг, полагается, и это нечто особенно ценное: это дар жизни.

И позднее, когда Мокриц поразмыслил об этом как следует, он подумал, что, в сущности, это был очень хороший расклад. И к тому же он танцевал на крыше мчащегося поезда. Вот это была настоящая жизнь!

Несколько недель спустя Стукпостук уговорил лорда Витинари спуститься вместе с ним на задний двор, где по цепочке из труб текли сточные воды и жались друг к другу разномастные бараки, в которых размещались прачечные и другие полезные предприятия, без которых не может существовать ни один современный дворец[79].

Там их встретил юный гоблин. Он заметно нервничал и держал в руках странную конструкцию о двух колесах, которые непонятно чем удерживались вместе. Колеса вращались.

Стукпостук откашлялся:

– Покажи его светлости свое новое изобретение, господин Из Колеса Спица.

Витинари с невозмутимым видом смотрел, как гоблин оседлал свое изобретение и, крутя педали, по кругу объехал прачек, которые всплеснули руками и заговорили: «Ну право слово! Что ж дальше-то будет?»

И самая старшая прачка сказала:

– Поди, на подушечку сзади можно и девушку посадить.

Лорд Витинари сказал:

– Полагаю, ты тоже хочешь себе такую вещь, да, Стукпостук?

– Сэр, – ответил Стукпостук. – Это даже не совсем механизм. Это как продолжение твоего собственного тела. Смотрите, ни пара, ни сажи, только пот.

– Любопытно, – согласился патриций. – Один человек, сам себе двигатель.

Когда гоблин наконец остановился перед Витинари, он вопросительно посмотрел на Стукпостука, который терпеливо ожидал решения своего хозяина.

Наконец Витинари улыбнулся и произнес:

– Замечательный велосипед, господин От Колеса Спица. Кажется, у Леонарда Щеботанского была похожая идея, но теперь, когда весь наш мир приходит в движение, не вижу в ней никаких проблем. Похоже, каждый сможет сам заменить себе лошадь. Предлагаю тебе, юный гоблин, показать свой прототип командору Ваймсу. Приспособление, на котором можно перемещаться вдвое быстрее, чем пешком, не раз придет на выручку стражнику, который вечно куда-нибудь спешит, или, точнее, вечно медлит. Господин Стукпостук, будь добр, составь командору записку. Я подпишу. В самом деле, в Страже многим не помешают физические упражнения. А на твоем месте, – он повернулся обратно к гоблину, – я бы обратился к троллю-законнику по имени Громогласс и слушался всего, что он говорит. Мир меняется, но миру всегда будут нужны пастухи, а иногда и мясники. В данном случае я выступаю в роли пастуха. Твое изобретение замечено. И всем нам остается только задаваться вопросом: что дальше? Какая вещица изменит мир, потому что мастера продолжают мастерить?

В написании этой книги мне оказали неоценимую помощь джентльмены в спецовках с железнодорожной линии Уотеркресс в Хэмпшире, которые показали мне… в сущности, они показали мне все, от своих мастерских до кабины машиниста и топки движущегося поезда, и даже чудо из чудес: сигнальную будку – настоящую сокровищницу из красного дерева и меди. Шедевр!

И, разумеется, я выражаю сердечную признательность Робу за то, что он не дает этой истории сойти с рельсов, и моему редактору Филиппе Дикинсон, которая выручала меня советом, кормила батончиками, а главное, не теряла терпения.