Тот вместо ответа толкнул тунгуса ногой.

Мертвец перекатился на спину – и Крестовский невольно вскрикнул от ужаса.

Лицо тунгуса превратилось в кровавое месиво.

Но не это было самым страшным.

На груди мертвеца вся одежда была разодрана, обнажив широкую грудь. Грудь тоже была разорвана, и слева виднелась страшная кровавая рана.

– Она, однако, сердце у него вырвала… – проговорил Николка, медленно пятясь.

– Она? – переспросил Крестовский, когда к нему вернулся дар речи. – Кто это – она?

– Белая росомаха, барин… – ответил охотник вполголоса. – Я тебе говорил, барин – хороший охотник волка не боится, хороший охотник росомахи не боится. Хороший охотник даже рыси не боится, хотя рысь, конечно, сурьезный зверь… хороший охотник и на медведя с рогатиной ходит. Но белая росомаха… я ее, конечно, не видал. Ее никто из живых не видал. Кто ее видал – тот уже на том свете. Потому как самый страшный зверь – белая росомаха! Ничем от нее не оборонишься. Никакая пуля ее не берет, даже заговоренная. И стрела тунгусская ее не берет, та, что с тройным наконечником, и нож. Если она человека увидит – живым ему не бывать. Непременно догонит, убьет и сердце у него вырвет! Потому что она человечьим сердцем лакомится…

– Как же про нее это знают, если никто из живых ее не видал? – недоверчиво спросил Крестовский. – Что-то у тебя, брат, концы с концами не сходятся!

– А вот, погляди – вот что она с людьми делает! Случалось мне таких мертвецов находить. А тунгусы точно про нее сказывают… от них я много чего про нее наслушался…

Рабочий день закончился. Сотрудники один за другим покидали офис, оживленно переговариваясь. Оживление относилось к сообщению начальника, что фирма имеет приличные показатели и что можно отметить десятилетнюю ее годовщину в хорошем ресторане. Не то чтобы шикарном, но все же на банкет денег хватит. По этому поводу дамы весьма оживились – можно хорошо повеселиться. А то в прошлый раз до того дошли, что прямо, можно сказать, на рабочем месте сыр-колбасу нарезали да вино из бумажных стаканчиков пили. Машу приглашали прошвырнуться по магазинам, посидеть в кафе и просто подвезти на машине. В последнее время отношения ее с сотрудниками наладились, очевидно, она сама перестала нервничать и лучше относилась к людям. Сейчас, однако, от всех приглашений пришлось отказаться. У нее нет свободных денег, чтобы расхаживать по кафе.

Маша вышла на улицу и хотела зайти в продуктовый магазин, потому что у кота снова закончились консервы, как вдруг зазвонил ее мобильный телефон.

Она взглянула на дисплей. Там высветился номер ее автомастера Виктора. Виктор был солидный дядька средних лет, который следил за состоянием ее машины. Он же взялся эту машину продать, когда Маше срочно понадобились деньги.

Деньги были просто необходимы – сделать кое-какой ремонт в своей новой квартире, прикупить мебель – она больше физически не могла спать на старом продавленном диване, на нем она чувствовала себя жертвой средневековой инквизиции, готовой покаяться во всех существующих и несуществующих грехах.

– Привет, Виктор! – проговорила Маша, поднеся телефон к уху. – Как дела?

– Покупатель на твою машину появился, – отозвался мастер. – Я же тебе говорил – уйдет твоя ласточка за милую душу!

– Хорошо, – обрадовалась Маша. – Что от меня нужно?

– Хорошо бы, чтобы ты прямо сейчас подъехала. Нужно подписать бумаги, тогда он готов сразу заплатить деньги.

После таких слов колебаться было просто неприлично.

У нее будут деньги! Она купит новый диван, и приличные стулья, и, наконец, нормальный холодильник, а еще кое-какие обновки… ей нужно встряхнуться, начать новую жизнь, а любая женщина знает, что начинать новую жизнь нужно в новых шмотках! Но самое первое, что она сделает, – это купит вечернее платье. И туфли или нарядные босоножки, чтобы на десятилетии фирмы предстать во всей красе. Новую жизнь нужно начинать сразу!

Маша поймала такси и через полчаса подъехала к гаражу.

Возле входа молодой парень Толик возился с черным «Мерседесом».

– Где Виктор? – спросила его Маша. – Он мне звонил!

– Там он, – Толик вытер потный лоб тыльной стороной руки, оставив на коже мазутную полосу, и махнул рукой в сторону дальнего бокса. – С каким-то чуваком разговаривает.

– Это покупатель, – пробормотала Маша и зашагала в указанном направлении.

Возле бокса стояла ее серебристая «Тойота» и рядом с ней – незнакомая черная машина. Людей не было видно.

– Эй, Виктор, вы где? – окликнула Маша.

– Здесь! – донесся изнутри бокса хриплый полузадушенный голос.

«Что он там делает?» – удивилась девушка и вошла в бокс.

После яркого солнечного света она на какое-то время ослепла и не сразу заметила Виктора. Он сидел в углу на корточках, как-то странно привалившись к стене. Щека его была перемазана машинным маслом, это же масло покрывало комбинезон.

«Странно, – подумала Маша, приближаясь к мастеру, – Виктор всегда такой аккуратный… Плохо ему стало, что ли…»

Она подошла ближе и спросила:

– Ты в порядке? А где покупатель?

И только теперь она разглядела лицо Виктора – непривычно бледное, постаревшее, искаженное страданием. И в глазах его тоже было страдание, и еще – вина.

– П… прости… – пролепетал он, с трудом разлепив губы. – Прости… он… заставил… позвонить…

Глаза Виктора закатились, голова свесилась на плечо.

И только теперь Маша поняла, что и его лицо, и одежда перепачканы вовсе не машинным маслом, а кровью. И волосы его слиплись и потемнели от крови, а на виске чернела страшная рана.

– Что с тобой?! – вскрикнула Маша, нагнувшись над Виктором – и отшатнулась: она поняла, что уже ничем не может помочь ему, поняла, что он мертв.

Ей стало вдруг так зябко, как будто в этот жаркий летний день на нее потянуло январским холодом.

Вдруг из темного угла гаража выступила еще более темная фигура, и сухой насмешливый голос проговорил:

– Вы искали покупателя на свою машину? Вы его нашли. Я готов купить ее, правда, на определенных условиях!

– Что с Виктором? – произнесла Маша, взглянув на незнакомца – и тут же поняла и задала другой вопрос, более правильный, хотя столь же бессмысленный: – Что вы с ним сделали?

Ее глаза полностью привыкли к полутьме бокса, и она наконец смогла разглядеть незнакомца.

Он был худощавый, среднего роста, очень гибкий, и у него было широкое восточное лицо с узкими, загадочными глазами. Эта опасная кошачья гибкость и особенно эти глаза чем-то напомнили ей кота Тунгуса. Только, в отличие от кота, незнакомец не вызывал у нее ни малейшей симпатии.